– От него в тот день долго допытывались, куда наша семья делась, да он молчал. Опосля бить принялись, ан Чемоданов и тут слова не проронил. Сказывали, что чуть ли не до смерти его ногами запинали. Мы уж с сестрицей как узнали, то исхитрились да весточку тайком послали к лекарям нашим. Ксюша перстня своего не пожалела, чтоб умолить хоть кого-нибудь из них Христа ради полечить болезного.
– Уговорили? – заинтересовался я, от души жалея старого ворчуна, который вдобавок оказался столь верным царской семье.
– Согласился один, Арнольд, на перстенек польстившись, да что проку. Опосля передали, так и лежит Чемоданов, с постели не встает, а уж отдал ли ныне богу душу али жив еще – бог весть. Словом, худо.
– Ну Арнольд… – протянул я, сразу вспомнив больного шотландца и беспомощность Листелла. – Завтра мы первым делом мою травницу к нему отправим. Если уж и она ничем не поможет, тогда и впрямь худо.
Словом, остаток вечера прошел как надо.
Жаль только, что он оказался слишком коротким, потому что усталость – тяжелая, свинцовая – наваливалась все сильнее, а если учесть, что завтра мне тоже придется несладко, то…
Пришлось закругляться.
Но всю дорогу, пока добирался до Никитской, в ушах у меня звучал серебряный колокольчик нежного голоса царевны и ее прощальная фраза:
– Ждать будем, Федор Константиныч.
Совсем короткая, но тоже певучая, она сопровождала меня, словно ласковая песня: «Ждать будем, Федор… Ждать будем…»
«И я тоже… буду… – мысленно ответил я, но тут же оборвал себя: – Тебе как раз ждать нечего. Или ты собрался встать поперек дороги Квентину? – И твердо ответил: – Нет! Такого не будет!»
И отогнал от себя всякие неправильные мысли, которые к тому же были совершенно не к месту – дел предстояло уйма.
А вокруг меня и десятка сопровождающих ратников затаилась ночная Москва. После сегодняшней встряски город вроде бы утих, а судя по обилию ночных рогаток и бодрых сторожей, с порядком тоже было все нормально.
Во всяком случае, пока.
Следующий день я начал, как и полагается, с визита в царские палаты.
– Позавтракал, в смысле потрапезничал? – первым делом осведомился я у своего ученика.
Тот молча кивнул.
– А чего такой скучный?
Федор неловко пожал плечами и грустно заметил:
– Обычно всегда в это время в Думу шел, а ныне что делать – ума не приложу. Ксюхе хорошо, с утра спозаранку в старые хоромы укатила, княж Дугласа навестить, а я…
– А пару-тройку дней назад ты тоже с Думы начинал? – усмехнулся я.
– Там иное. День прожил, и слава богу. Ныне же токмо гадать остается…
– А гадать не надо, – заметил я. – Хороший государь подобно хорошему полководцу должен быть всегда энергичен и деятелен, ибо безделье губит человека, как ржа железо. На этот случай есть хорошее правило: не знаешь, куда приложить голову, прилагай… руки. – И жестом указал ему, чтобы он встал.