А вот и доказательство, черным по белому, что медики сочли Элизу Хопкинс слишком пьяной, чтобы позаботиться о собственном ребенке.
Делия в изумлении смотрит на меня.
— Поверить не могу, что забыла все это.
— Ты была совсем маленькой, — оправдываю ее я.
— Но я могла хотя бы запомнить, что провела три дня в больнице. Что я дышала через респиратор. Что дралась с врачом. Ты только посмотри, Эрик: они вынуждены были вколоть мне успокоительное.
Она неожиданно встает и спрашивает в регистратуре, где находится ДОИТ. Потом без лишних колебаний входит в кабинку лифта и уезжает вверх.
Конечно, там теперь все иначе. На стенах яркими красками нарисованы аквариумы и принцессы из диснеевских мультиков, на окнах переливаются радуги. По коридорам родители возят детей под капельницами, за закрытыми дверями плачут младенцы.
Из соседнего лифта выходит, закрывая лицо связкой воздушных шаров, медсестра в красно-белой форме: доброволец, без специального образования. Шары она заносит в палату напротив нас, пациентка — маленькая девочка.
— Может, привяжем их к кровати, — предлагает медсестра, — и посмотрим, удастся ли взлететь.
— У меня шариков не было, — бормочет Делия. — Их нельзя проносить в отделение интенсивной терапии. — Она стоит передо мной, но могла бы с тем же успехом находиться в тысяче миль отсюда. — Вместо шариков он принес мне конфету… Леденец в виде скорпиона. И сказал, чтобы я укусила его в отместку.
— Твой папа?
— Вряд ли. Звучит, конечно, нелепо, но, по-моему, это был Виктор. Или кто-то похожий. Похожий на нынешнего мужа моей матери… — Она озадаченно качает головой. — Он просил никому не рассказывать, что проведывал меня.
Я смущенно переступаю на месте.
— Если скорпион укусил меня в семьдесят шестом году, значит, родители были еще женаты. — Делия поднимает глаза. — А что… Что, если у мамы был любовник?
Я молчу.
— Эрик, ты меня слышишь?
— Был.
— Что?
— Твой отец мне все рассказал.
— Но почему ты не сказал об этом мне?
— Не мог.
— Ты еще что-то скрываешь?
Вспоминаются сотни секретов: наши разговоры с Эндрю, показания учительницы из подготовительной группы, куда ходила Делия. И все эти секреты лучше не раскрывать — лучше для Делии, хотя она, пожалуй, поспорила бы с этим.
— Ты сама попросила меня защищать твоего отца, — напоминаю я. — Если я буду пересказывать тебе все, о чем он говорит, меня отстранят от дела, а то и вовсе лишат лицензии. Так что выбор за тобой, Делия. Кто для меня должен быть важнее: ты или он?
Я слишком поздно одумываюсь — она, не говоря ни слова, проскакивает мимо меня и исчезает в сплетении больничных коридоров.