Похищение (Пиколт) - страница 208

— Наказание за проступки? Какие же?

Голос ее превращается в изрытую колдобинами проселочную дорогу.

— Мамы красивых маленьких девочек не должны забывать отвести их в школу с рулоном туалетной бумаги для уроков труда. Они должны знать много веселых песен и ждать своих дочек с пластырем наготове еще до того, как те упадут с трехколесного велосипеда. Но Бетани досталась я. — Она шумно вздыхает. — Я была совсем молода и… я многое забывала… и злилась на себя… и потому пила по чуть-чуть, чтобы не чувствовать себя такой виноватой. Но это «по чуть-чуть» вскоре превратилось в шесть стаканов, потом — в семь, потом — в целую бутылку, и я уже пропускала рождественский концерт в школе или засыпала, вместо того чтобы готовить обед… И мне от этого становилось настолько гадко на душе, что приходилось пить еще — чтобы забыть о допущенных промахах.

— Вы пили дома, при дочери?

Мать кивает.

— Я пила, когда мне было грустно. Пила, когда мне было нормально, чтобы ненароком не загрустить. Ведь я была уверена, что это единственный аспект моей жизни, который я контролирую. Конечно, ничего я не контролировала… Но когда отключаешься, подобные различия теряют смысл.

— Эти возлияния сказывались на ваших отношениях с дочерью?

— Мне хочется верить, что она знала, как сильно я ее люблю. Я помню ее только счастливой.

— Миссис Васкез, вы алкоголичка?

— Да. — Мать смотрит присяжным в глаза. — Да, и всегда ею буду. Но последние двадцать пять лет я не пью.

Мама Эрика порой уезжала на несколько недель. Он говорил, что она навещает сестру, но позже я узнала, что никакой сестры у нее нет. Однажды, когда мы были еще совсем маленькими, он признался, что без нее ему лучше. Я подумала, что он сошел с ума. Как ребенок, уверенный, что его мать мертва, я бы предпочла самую несовершенную, лишь бы живую.

И ни с того ни с сего я вдруг вспоминаю, что мама оставила меня первой.


Обернувшись, я вижу, что Фиц о чем-то перешептывается с сидящим позади меня мужчиной. Судя по всему, он просит поменяться с ним местами. Когда он извлекает из кошелька двадцатидолларовую купюру, мужчина наконец встает.

— Успокойся! — говорит Фиц и сжимает мою руку в своей.

Эрик начинает перекрестный допрос. Интересно, кого он видит, когда смотрит на мою мать. Меня? Или свою мать?

— Миссис Васкез, вы сказали, что помните Делию исключительно счастливой.

Я понимаю, что он называет меня Делией, чтобы напомнить всем присутствующим, кто я есть на самом деле.

— Да.

— Но вы же не все помните из тех времен, верно?

— Я хотела бы помнить больше. Мне не посчастливилось видеть, как она растет.