— Какая у вас была такса за эти услуги?
— Полторы тысячи. Ему я сделал скидку и за ребенка взял только тысячу.
— Сколько вам понадобилось времени?
— Где-то с час.
— Как он заплатил?
— Наличкой.
— А девочка вам чем-нибудь запомнилась?
— Она плакала. Ну, думаю, поздно уже и все такое…
— И что в этой связи предпринял ее отец?
Грингейт ухмыляется.
— О, это было прикольно! Он стал показывать фокусы. Вытаскивал у нее из уха монетку и все такое.
— А девочка что-нибудь говорила?
Он на секунду задумывается.
— После того как мы все подписали и он мне отбашлял, он сказал девочке, что они играют в такую игру. И теперь у всех новые имена. Сказал, что ее теперь будут звать Делия. А она спросила, когда они позвонят маме.
Пока Эмма держит очередную драматическую паузу, я пытаюсь представить себе ту девочку. Ту девочку, которой я некогда была и которую не успела узнать. Я примеряю слова, брошенные Рубио, на собственном языке. Но сейчас я запросто могла бы стать членом суда присяжных: я ничего не помню, и все, что он говорит, звучит впервые.
Почему какие-то воспоминания исчезают в небытии, а другие остаются за семью замками?
— Мистер Грингейт, вы неоднократно представали перед судом. В вашем «послужном» списке имеется несколько краж, а однажды вас арестовали за подделку документов.
Он разводит руками.
— Профессиональный риск!
— Вы сидели в тюрьме или находились в камере предварительного заключения двадцать восемь лет назад, когда Бетани Мэтьюс пропала без вести?
— Нет, я работал.
— В данный момент, мистер Грингейт, вам инкриминируют мелкое хищение персональных данных в штате Нью-Йорк.
— Ага.
— Находились ли вы под стражей до прибытия сюда?
— Да.
— Вам были обещали какие-либо послабления за дачу показаний на сегодняшнем суде?
Он улыбается.
— Прокурор сказал, что мне скостят срок.
— В свете этих обстоятельств, мистер Грингейт, объясните, пожалуйста, суду, почему мы должны вам верить.
— Я знаю об этих мертвецах то, что в некрологах не печатают, — говорит он. — Мне нужно было заверить копии свидетельств о рождении, когда мне за них заплатили.
— Мистер Грингейт, — Эмма подносит ему бумагу, — вам это знакомо?
Грингейт присматривается к бумаге.
— Это копия настоящего свидетельства о рождении. Того, что я смастерил для девочки.
— Вы могли бы прочесть вслух выделенные строчки?
Он кивает.
— Корделия Линн Хопкинс, — читает он. — Расовая принадлежность: афроамериканка.
В обеденный перерыв я говорю Эрику, что мне нужно съездить выпустить Грету, но вместо этого оставляю машину на парковке и иду пешком на восток. На каждом перекрестке я, как она и велела, задерживаю дыхание, а завидев тень, закрываю глаза.