А причина крылась в том, что Чарльз исчез: никто не знал, куда он подевался, но магическая сила пряжки на время ослабела. Чарльз допустил это, зная, что по возвращении он сможет вернуть все обратно. Словом, через несколько дней Ричард совсем оправился и у них все пошло по-старому и было так до тех пор, пока как-то под вечер не отворилась дверь и на пороге не появился Чарльз.
Он вошел и, ни с кем не здороваясь, повесил свою шляпу на крючок. Затем сел у камина и спросил:
— Когда будет готов ужин?
Ричард удивленно поднял брови и вопросительно поглядел на Рэчел, но та как зачарованная смотрела на Чарльза.
— В восемь часов, — прозвучал в ответ ее грудной, глуховатый голос, и, наклонившись к ногам Чарльза, она сняла его перепачканные глиной башмаки и подала ему домашние туфли Ричарда.
Чарльз сказал:
— Прекрасно. Сейчас семь часов. Через час — ужин. В девять часов мальчишка принесет вечернюю газету. В десять часов мы с тобой, Рэчел, ляжем в постель.
Ричард подумал было, что Чарльз рехнулся.
Но Рэчел ответила покорно:
— Ну конечно, мой дорогой, — и, вся ощетинившись, повернулась к Ричарду. — А ты убирайся отсюда, козявка! — крикнула она и что было мочи закатила ему пощечину.
Ричард стоял как громом пораженный, потирая щеку. Невозможно было вообразить, чтобы и Рэчел и Чарльз оба вдруг одновременно сошли с ума. Значит, по-видимому, сошел с ума он сам. Но так или иначе, Рэчел была исполнена решимости, а между ними существовал тайный уговор, что в случае, если кто-нибудь из них захочет расторгнуть брак, другой должен убраться с его пути. Они уговорились об этом, чтобы чувствовать, что их связывает только любовь, а не брачные узы. Поэтому Ричард ответил спокойно, как мог:
— Ну что ж, Рэчел. Я оставлю вас вдвоем.
Чарльз запустил в него башмаком и крикнул:
— Если ты сунешь нос в дверь, прежде чем мы утром сядем завтракать, я крикну так, что у тебя отлетят уши!
На этот раз Ричард покинул дом не угнетенный страхом, а в холодном бешенстве, но вполне владея собой и своими мыслями. Он вышел за калитку и зашагал по дороге, направляясь к травянистой полоске земли между дюнами. До захода солнца оставалось еще часа три. Он пошутил с ребятишками, игравшими в крикет на школьном поле. Пошвырялся немножко камнями. Потом вспомнил о Рэчел, и слезы прихлынули у него к глазам. Тогда, чтобы слегка подбодриться, он принялся петь.
«Нет, я положительно схожу с ума, — сказал он себе. — И куда, черт побери, девалась моя удача?»
Наконец он добрался до груды камней.
«Вот что, — подумал он. — Я разыщу свою душу в этой груде и разнесу ее вдребезги молотком». А он, уходя из дому, прихватил с собой молоток, лежавший под навесом для угля.