Ему захотелось ощутить ее в своих объятиях. Раньше, когда он думал о женщинах, Скэнлон испытывал какие-то необъяснимые чувства. Теперь… Теперь его член был бесполезным придатком к остальному телу. Он сломал пополам карандаш и бросил его на стол. Встал и быстро вышел из комнаты.
Гимнастический зал в подвале здания полицейского участка был пуст. Тяжелая боксерская груша висела неподвижно. Блестела тренажерная дорожка для бега. Гири аккуратно расставлены по ящикам. Он снял рубашку, вытащил пистолет из кобуры и положил его на полку. Подошел к тренажеру и решил, что, возможно, физическое изнеможение отвлечет его от мрачных мыслей. «Никчемный легавый», — с ожесточением повторял он про себя, пока тело не покрылось потом.
Скэнлон приехал в похоронное бюро Макгиннеса около семи. Полицейские машины стояли по обе стороны Остин-бульвара и на прилегающих улицах. Все подступы были забиты мрачными машинами детективов. Было по одной машине из каждого участка. Сержанту и десяти полицейским было приказано обеспечивать свободный проход к зданию.
Похороны полицейского-героя освещались всеми средствами массовой информации.
В похоронном бюро толпились скорбящие. Все полицейские были в парадной униформе, ни один не забыл надеть траурную ленту. Сотни венков. Почетный караул из шести лейтенантов стоял у покрытого флагом гроба.
Присутствующие выстраивались в очередь, чтобы отдать последние почести герою. Мрачный Джордж Харрис встречал каждого, подводил к месту, где стоял гроб, и ждал, пока они тихо молились. Когда они поднимались, Харрис отводил их к вдове, которая сидела в первом ряду. После соответствующих выражений сочувствия Харрис выводил полицейских.
У вдовы, как у ближайшей родственницы, был особый стул. Это было кресло с подголовником и гнутыми ореховыми ножками, покрытое черным покрывалом с вышитыми узором из цветов. Остальным участникам достались стальные стулья с жесткими сиденьями.
Протискиваясь сквозь толпу, Скэнлон смотрел по сторонам. Он заметил горстку отставных полицейских, вспоминавших старые добрые времена. Тогда на Службе не было легавых с именами вроде Абдул Илла Байхат или Ким Ли Сонг. В те дни служили только белые христиане. Скэнлон узнал нескольких старых комиссаров. Некоторые из них уже были «шишками», когда он пришел на Службу новобранцем. Теперь это были согбенные старики, которым только и оставалось, что посещать вечеринки по поводу выхода в отставку и похороны в тщетной надежде, что кто-то узнает их и вспомнит прошлые заслуги, спросив: «Как дела, шеф?»
В другой части зала поодаль ото всех стояли комиссар полиции и его помощник Макаду Маккензи. Скэнлону показалось, что Маккензи поправился на несколько фунтов. Он усмехнулся в душе, когда увидел, что на Маккензи были брюки из шотландской ткани в красно-белую клетку, коричневая сорочка с черным галстуком и черная куртка. До чего же пестрое облачение.