— Он одинок и болен, — сурово процедил брат.
— Однако это не повод задерживаться у него допоздна именно сегодня.
— Три-четыре часа — что они значат в твоей жизни? А он может умереть уже завтра.
Он так это сказал, что у меня мурашки по спине побежали.
— Знаю… — Я свернул на окружную, забитую донельзя. — Гиацинт не замедлит перезвонить, — предположил я. закуривая сигарету.
Мой братец закусил нижнюю губу.
— Что еще? У тебя есть предложения? Остался ли у нас иной путь, кроме того, что предлагает Гелиос?
— Не надо так нервничать. — Он наполовину опустил оконное стекло. — Послушай, Морган, как ты относишься к возможности… — Он осекся было, но снова взял себя в руки: — Не могу не думать о том, что мы здесь, а папа мучается там, пусть даже рядом с ним и будет Навабраи.
Я резко выдохнул, пустив две струи дыма из ноздрей, и, не сдержав раздражения, буркнул:
— У меня нет способности находиться повсюду разом, Этти. Не могу отправиться на поиски проклятущей маски и одновременно полететь в Индию!
— Ты — нет. А я — да.
Я чуть руль не выпустил из рук.
— Даже и не думай!
— Почему, Морган?
— Ты отлично знаешь почему.
— Я чувствую себя прекрасно.
— Здесь — может быть. Согласен. Но только не в Индии.
— Морган…
— Что «Морган»? — закричал я. — Ты, похоже, забыл о припадках депрессии, которые случались у тебя в вонючих закоулках Дели? Не помнишь, в какие ты там ввязывался потасовки и в каком виде мы тебя оттуда привезли?
Несколько секунд висела пауза, потом он снова взялся за свое:
— С тех пор ситуация несколько изменилась. — (Я нервно хииикнул.) — Морган, там будет Навабраи, да и папа тоже. Ты же слышал, что сказал Гиацинт: все может измениться очень быстро. Я туда еду, привожу его сюда и присоединяюсь к вам.
— Что? К кому ты присоединяешься? — не веря ушам переспросил я.
— К тебе и Гиацинту, — с нажимом и очень серьезно повторил брат. — Разве он не говорил, что нуждается во мне?
Получив такой хук, я обернулся к нему так резко, что чуть не вмазался в авто, шедшее впереди.
— Надеюсь, ты не принял его слова всерьез? — (Этти выдержал мой взгляд с полнейшей невозмутимостью.) — Ты что, действительно желаешь спятить?
— Я так решил, Морган, и отправлюсь туда, согласен ты с этим или нет.
— И не рассчитывай, мой милый. Ты забыл, что все еще состоишь под опекой, а опекун — я! Мне отнюдь не улыбается воспользоваться данной мне властью, но если ты меня вынудишь, я готов. — (Братец только головой покачал.) — Все бумаги об этом дома, под рукой, хочешь убедиться?
— У тебя, Морган, нет надо мной никакой законной власти. Ни у тебя, ни у папы. Вот уже более двух месяцев. — (Я хотел возразить, но он не обратил на это внимания.) — Передача прав на опеку, осуществленная папой год назад, действительна только на три месяца. А он со своей стороны еще в апреле отказался от опекунства по ходатайству моего врача.