Мадлен прощалась со мной так, будто боялась, что не увидит меня многие месяцы. Да я и сам, при подобных обстоятельствах отправляясь, как объяснил этой славной женщине, «в экспедицию», чувствовал себя до ужаса паршиво.
Как стиснул зубы, так и не разжимал их до самого Бурже, где нас ждал пилот шикарного реактивного самолета нашего покровителя.
— Поехали, — просто и властно бросил ему Гиацинт, усаживаясь в одно из четырех белоснежных кожаных кресел, расставленных вокруг изящного столика красного дерева. Когда один из членов экипажа подошел, чтобы предложить нам прохладительные напитки или кофе, он обернулся ко мне: — А вам, Морган?
— Благодарю, — буркнул я. — Мне ничего.
Мой спутник любезно отослал стюарда, потом, опершись локтями на стол, иронически оглядел меня:
— Что это с вами, доттор Лафет? Вашего отца в ожидании результатов расследования перевели в более удобную камеру, отныне с ним будут обходиться очень хорошо, вы же сами слышали, что сегодня утром сказал Этти. Через несколько дней это все превратится всего лишь в неприятное воспоминание. Или вы думаете, что Гелиос станет лгать?
— Дело не в моем отце.
— Тогда не понимаю, что вас так заботит.
— Когда звонил Этти, мне по голосу показалось, что он очень устал.
Гиацинт страдальчески возвел очи к потолку:
— Дайте ему хотя бы время адаптироваться, привыкнуть к разнице часовых поясов. Ведь года не прошло с тех пор, как он не сознавал, что делает, даже имени своего не помнил. Не хотите же вы, чтобы он на все реагировал наплевательски, прогуливался этак беспечно, будто ничего и не было? — (Я злобно покосился на него.) — Вашему брату обвалился на голову целый кусок стены, он был на краю гибели. От последствий такого шока не избавишься, просто щелкнув пальцами. Дайте ему отдышаться, Морган.
— Я должен был отправиться с ним, — процедил я и, почувствовав, как тотчас напрягся мой спутник, продолжал в ярости: — И я бы мог это сделать, если бы Гелиос не заставил меня мотаться по свету в погоне за химерой!
— Как вам угодно, — оборван он. — Брюзжание еще никому не помогало.
Было уже темно, когда паром для автопассажиров, идущий из Пирея, достиг хиосской пристани. Несмотря на поздний час, набережная кишела народом. Нам с Гиацинтом пришлось поработать локтями, пробивая себе дорогу среди отбывающих и только что прибывших туристов, представителей турагентств, моряков и местных островитян, подстерегающих добычу — какого-нибудь упитанного баранчика, которому взбрело в голову приплыть сюда, не зарезервировав номера в гостинице.
Легкому морскому бризу не удавалось ни освежить атмосферу, напоенную тяжелыми йодистыми испарениями, ни развеять характерный запах лимона, пропитавший корпуса судов.