Телефон у него снова выпал. Заскрипели шины, взвизгнули тормоза, и мотор смолк.
— Этти! Этти! Что случилось?
— Я просто остановился на обочине, Морган.
— Зачем тебе понадобилась машина? — В ответ молчание. — Тебе захотелось вернуться в твое прежнее селение, ведь правда? — Досадливый вздох. — Ты все еще лелеешь иллюзии, верно? Тебе снова кажется, уже в который раз, что все может измениться? Но, Этти, ничего же не меняется! Ты читаешь индийские газеты, смотришь телевизор и все-таки надеешься? На что? Кончится тем, что тебя оттуда вынесут на носилках с лицом, обожженным кислотой, или с поломанными костями! Твое место там, где твои близкие, а в Индии сейчас вся твоя семья — это папа. — Он все молчал, и я, не дождавшись ответа, снова повысил голос: — Перестань притворяться мертвым, поговори со мной!
— А ты перестань наконец хлопотать обо всем разом. Папа чувствует себя хорошо, у меня все в порядке, дождь, правда, льет, но девушки в мокрых сари прекрасны, как никогда. Ты бы все глаза на них проглядел. Зато я не припомню, чтобы когда-нибудь раньше по улицам шастало столько беспризорных коров.
Я помрачнел. Что-то здесь было не так. Его легкомысленный тон, все это шутовство не вязались с ситуацией, да и на его обычную манеру не походили.
— Этти, скажи мне правду. Что происходит?
— Но в конце концов, с чего тебе взбрело, что дела плохи?
— С папой худо, не так ли? — Я услышал, как он закуривает сигарету, что он делал только в обстоятельствах исключительно тягостных. — Этти! — грозно прорычал я.
Брат ответил не сразу, а когда заговорил, от прежней фальшивой игривости следа не осталось, голос вдруг стал хриплым:
— Он не узнал меня, Морган. Когда я пришел… Он не понимал, кто я. — (У меня кровь застыла в жилах.) — Потребовалось добрых два часа, чтобы он вспомнил, что я его сын.
— Как же… — забормотал я, — ты ведь сказал, что он хорошо себя чувствует, что…
— Да. Да, теперь ему гораздо лучше. Но… Морган, тюремный врач уверяет, что нет, но я убежден, что у папы был удар.
Мне пришлось схватиться за стену, чтобы устоять на ногах.
— Почему ты так решил? На каком основании?
— А помнишь, в Пиренеях, семь лет назад?..
Свободной рукой я утер со лба холодный пот.
Мы в ту зиму отправились покататься на лыжах, и у папы случился небольшой удар, на несколько недель приковавший его к больничной койке. Врачи говорили, «перенапряжение», рекомендовали «избегать чрезмерных нагрузок».. Но с тех пор все шло отлично, он был как огурчик.
— Ну, он же тогда целый день на лыжах бегал, — промямлил я, пытаясь успокоить брата. — Довольно неразумно для его возраста, надо признать.