– Какие-нибудь проблемы? – спросил он, еле сдерживая улыбку.
– Нет, Я просто хотела сказать…
– Да?
– Прости. – Она посмотрела на него с яростью, как будто он был во всем виноват. – Извини, что Шарон так себя вела с тобой. Тем более что ты на работе. Я хочу…
– Извиниться. – Он широко улыбнулся, потому что Флой, смущенная, с розовыми щечками, выглядела прелестно. – Нелегко, да? Просить прощения?
– Конечно, особенно когда в ответ смеются, – обиженно произнесла она, посмотрев на него исподлобья.
– Я смеюсь не над тобой, а с тобой. – Клод продолжал широко улыбаться, и Флой чувствовала, как ее раздражение возрастает.
Ее щеки пылали, глаза горели. Сама поза руки сжаты в кулаки, спина прямая, голова высоко поднята – говорила о том, что она готова к борьбе.
Может быть, у него не все в порядке с головой, но Клоду нравилась Флоренс Кларк в ярости. Он не мог удержаться и не сказать ей об этом.
– Ты так прекрасна в гневе, Флой. Придется тебя постоянно злить.
– Ты мерзавец, Клод Уиллис! Ты знаешь об этом?
– Конечно! – крикнул он ей в спину, потому что, не в силах больше выдерживать его насмешки, она развернулась и торопливо пошла в дом. – Мне об этом уже говорили.
Флой остановилась и медленно повернулась в его сторону. Она едва удержалась, чтобы не затопать ногами, словно маленькая девочка, когда увидела Шарон рядом с Клодом, но это было бы ребячеством.
И сейчас, когда она смотрела на него: черные волосы, раздуваемые ветром, в глазах огонек, озорная улыбка, – ее раздирали противоречивые желания. С одной стороны, хотелось запустить в этого наглеца чем-нибудь потяжелей, с другой – растаять в его жарких объятиях.
– Посмотри на свои туфельки, принцесса, – сказал он, показывая пальцем ей под ноги.
Флой посмотрела вниз и обнаружила, что стоит возле шланга, из которого струится тоненький ручеек. Только когда холодная вода остудила ей ноги, она поняла, насколько была разгорячена: даже не сразу почувствовала, что намочила ноги.
Она посмотрела на шланг, потом на Клода.
– Даже не думай об этом! – предупредил Клод, догадавшись о ее намерениях.
– Почему? – спросила она, осторожно снимая шляпу и кладя ее на траву. Она слишком любила эту шляпку, чтобы замочить ее. А вот Клод сейчас примет душ.
– Флой, – сказал он своим низким, чуть хрипловатым голосом, который делал его таким сексуальным.
Над ней никто никогда не смеялся, и никто никогда не указывал, что ей делать.
Никогда.
Она быстро схватила шланг и, прибавив напора, направила струю прямо Клоду в живот. Ледяная волна окатила его до самых ног, так что он издал крик, а потом дикий вопль, который Флой приписала тому, что опустила шланг чуть пониже.