— Так Мстислав... это Петра сын? — озадаченно поскреб в затылке Иван. — Я как-то и не догадывался. Знал только, что дружинного кого-то.
— Так и не было у тебя времени задумываться... — скривился Трофим. — Не успел пообтесаться, как буртасы нагрянули. Далее отяков расселяли, а потом сызнова меч в руки всем брать пришлось, с новгородцами ратились. Первые дни, как спокойно посидеть можно да лясы поточить.
— Чего ж не точишь? — улыбнулся Иван. — На воеводской избе как раз пары штук не хватает, вон прогал под перилами...
— Да устала рука железо держать. — Воевода сладко потянулся, устраиваясь удобнее на нагретой летним солнышком стене дружинной избы.
— Так что с Петром случилось-то? Если не секрет, конечно, — спохватился полусотник.
— Хочешь узнать? Изволь... То дело нас обоих касалось, — невесело начал Трофим. — Жил я в веси отроком при отце и матери. Петр с Марушкой были дети соседские, с ними я играл с малолетства. Марушка жинкой опосля моей стала, ежели не слыхал еще. Так вот, как-то взяли нас с Петром отцы наши на княжеский двор — как раз пешего ополчения смотрины были. И приглянулись мы воеводе тамошнему... Чем — не скажу, не упомню. А далее как у всех: и в детских были, и в молодшую дружину оба сразу попали... У князя в гриднях я без малого десяток лет отслужил, а Петр со мной, оба мы к тому времени семьями обзавелись. Я с Марушкой обвенчался, никак забыть ее не мог на княжьем дворе, а Петр в Переяславле зазнобу нашел. Красавица, не описать словами. Да сумел он всех женихов от нее отвадить, от купеческой этой дочки. Не поверишь, что ни день — в синяках да порезах приходил. И это воин, а не смерд, что одними кулачными боями пробавляется! Как до смертоубийства не дошло, сам не понимает. Но сдюжил. А через некоторое время удачно посватался, и детки у них родились... А нам вот с Марушей Бог не дал такого счастья. И вот как-то раз решили жинки наши весь навестить, с родней пообщаться... Детей Петр все хотел повзрослевших показать отцу да матери — живы были они еще по ту пору. Отвезли мы их, все честь по чести, да недосуг было нам оставаться, служба князю ждать не будет. Обещали через две седмицы забрать... А приехали к пожарищу. Налетели половцы, похватали тех, кто под руку попался, и в степь. И наших забрали. Княжил в ту пору в Переяславле Владимир Мономах. Бухнулись мы к нему в ноги — так, мол, и так, не откажи в милости, вспоможи нам семьи выручить. А кто набегом на нас ходил, мы к тому времени уже вызнали. Дал нам Мономах полусотню, спаси его Бог, пошли мы с нею искать в поле ветра. Полоняников в Кафу гнали, так мы неделю по следам без роздыху шли, пока настигать не стали. Жара стояла по ту пору такая, что кони с ног валились. Трава на корню ссохлась, в степи не спрятаться, не то что водой разжиться. Колодцы посохли в пути, мутная жижа осталась. Еле перебивались. А половцы из-за этого начали резать полон — тех, кто ослаб чуть. Тут мы из последних сил прибавили, а следы взяли да и разделились. Видать, часть из них решила другим путем пройти, абы воды хватило живым свой товар довести, а может, и погоню нюхом почуяли. Токмо и нам делиться пришлось. Петр в одну сторону направился, а я в другую. Ну, и полусотня пополам за нами разошлась. К концу ночи настиг я своих вражин. Подползли под утро втроем, сняли тех, кто в дозоре стоял, да табун шуганули. Сами к полонянникам кинулись, дабы прикрыть их, а остальные коней подняли да рассыпным строем прошлись по степнякам. Двое раненых у нас всего оказалось. Я, да еще один из дружинных, кто со мной в прикрытии стоял: безбронные мы дозор снимали. Половцы сперва к детям кинулись, как углядели, что лошадок мы увели от них, тут мы и встали втроем насмерть. А в этой части полона одни мальцы были, и Петра дети там же. Но отбили, все живы оказались. Оставили мы десяток с ними, а сами на подмогу Петру кинулись, да токмо зазря спешили. На полпути их встретили — понурых, глаза отворачивают. А Петр на заводной лошади тела наших жен везет. Остальных на месте, в балке схоронили. Нежданно они наткнулись на степняков. Те как раз из этой балки со стоянки уходили. На свежих конях. Как увидали дружинных наших, начали сечь без разбора полон, а оставшихся на заводных побросали и только пыль из под копыт пошла. Кто-то из баб соскакивать стал на полном ходу, не у всех успели ноги-руки под пузом конным связать, так они сечь таких начали, никто не ушел... А у воев наших кони от усталости падать начали, а заводных уже меняли. Ушли степняки.