Речь в удивительно спокойной обстановке за столом шла о том, как лучше погибнуть — быстро или с честью. Быстро — это прорываться ночью в лес, пытаясь предупредить и увести жителей веси подальше в глухую тайгу, отрубая концы погони, которая без всяких сомнений повиснет у них за спиной. Наверняка прорыв встретит подготовленная засада и положит большую часть переяславцев. Недаром единственной информацией, переданной конным буртасом, была та, что на рассвете те выйдут по следу ушедших. С честью... это почти то же самое. Выйти из веси и броситься в самоубийственную ночную атаку, когда превосходство в мастерстве и доспехе слегка компенсируется темнотой и жаждой мести. Тогда есть возможность нанести противнику такой урон, что он не будет помышлять о преследовании баб и детей. Но в случае неудачи оставив при этом их на полное растерзание. Вариант остаться за укрепленным тыном и надеяться, что мимо не проведут полоненных жен, детей и соседей, не рассматривался как почти невероятный. Разговор между собравшимися шел в свободном формате, без всякой субординации. Десятник вообще сидел наполовину отвернувшись и поигрывая ножом, то и дело втыкая его в лавку рядом с собой, видимо, уже что-то для себя решив. Как понял Иван, его собственную попытку пройти дозоры не рассматривали за своей ничтожностью. Видя, что дело идет к концу, егерь решил вмешаться:
— Нет ли желания у почтенных воев и членов общины выслушать совет?
— Сказывай свою мысль, — поднял на него глаза старик.
— А если не нападать на стоянку буртасов, а обратить внимание на лодьи?
— Говори, что на уме, вой, — подвинулся десятник к столу. — Сам мыслил лодьи пожечь, но то делу зело не поможет, так как третья есть ниже по течению.
— Сколько воев у буртасов со стороны холма весь стережет? — оперся кулаками на стол Иван.
— Два-три. На случай, ежели вплавь кто решит уйти. Остальные перегородили саженей сто пятьдесят от Дарьи до берега, что вниз по течению от веси. Гляди, вой...
— Отчего ты его, Трофим, все вой, да вой величаешь?.. — задал вопрос старик. — Ужель имени у него нет?
— Имя есть, помню про то, Радимир, — ответил тот. — Токмо к веже пусть приучится сперва. Ужо начал понемногу. Забыть не могу, что десятником он меня кликал, будто шавку, да вел себя гордо, будто право такое имеет. А делами такого права еще не заслужил, слова одни пока. Даже князь меня по имени величал...
— Гордыня тебя обуяла, смотрю... Ну да ладно, дело-то не самое худое, — кивнул Радимир. — Продолжай... десятник.
— Гхм... Уйти нам через шеломань на Ветлугу не позволят: сигнал те двое дадут, лодьи отойдут от берега, стрелами побьют... Аще и пронырнет кто, то без кольчуги что он... Гх-хм... — задумался слегка оконфуженный десятник.