— Привет, Тимка! Как же тебя угораздило-то? — Пожав руку, Вовка устало уселся рядом на травяную кочку. — Пострелял хоть?
— Ага. Вон добыча, — Тимка кивнул на пару довольно больших тушек гусей. — Из-за нее и поверили, что я на озеро вышел. Только я почти все болты твои расстрелял, Вовк... Пару в озере утопил, не рассчитал, а еще три штуки в кусты засандалил, не нашел потом. Вот, четыре всего осталось, с наконечниками из толстых гвоздей.
— Слушай, здорово! А те болты... да ну их. Тем более что большую часть я из тонкой оцинковки наклепал, они все равно дюймовую доску не прошибают — плющит их... Расскажи лучше, как ты смог попасть-то? Я уж не говорю, что сумел подобраться: гусь все-таки птица осторожная! — вывалил Вовка ворох восклицаний и вопросов. — Подранков не оставил? Куда идти надо?
— Случайно получилось. Одного бил влет, когда целая стая поднялась. Стрелял наугад и попал в крыло, тот упал и в кустах запутался, так что добивать пришлось. А второго я долго ждал — спустился в камыши, схоронился за травяной кочкой, брюхом траву примял, улегся... Ноги, правда, в воде пришлось держать. Полчаса прошло, прежде чем гусь в камышовом просвете показался. Замерз как цуцик, особенно когда доставал его из воды. Хорошо, что там ила немного и достаточно мелко. Но я его метров с пятнадцати достал, Вовк, наповал! Арбалет у тебя хорошо бьет! И ложе выглажено ровно, прицеливаться легко, и стрела точно в цель уходит.
— Не арбалет, а самострел, Тимк. У нас на Руси именно так их называли. А выглаживать я его действительно старался — без этого точности не будет. Вот я еще защелку принес, — потихоньку от взрослых потянул Вовка из кармана тонкую изогнутую пластину. — Смотри, если тут поставить, то она пойдет кругом над орехом и болт прижимать как раз будет... Видишь, как пружинит?
— Эй, молодежь! — донеслось от стоявших около родника мужиков. — Собирайтесь, пойдем смотреть на ваши чудеса! Пока нас никто не видит и на смех поднять не может. И послушайте, кстати, какая тишина стоит... Ни ветерка, листок не шелохнется, даже сороки галдеть перестали.
— Вчерась то же самое было, дядя Слав, — затараторил Тимка, обращаясь к Вовкиному отцу. — Мало того, я даже родника почти не слышал, как будто вымерло все кругом. Меня такая жуть взяла, что я сразу от этих трех дубов рванул вон в ту сторону, еще по дороге на молодое деревце наткнулся, и в нем аж хрустнуло что-то, а себе синяк на лбу поставил, вот...
— Ну, точно заговариваться стал малец, — протянул егерь. — Уже и дубов у него три... Видать, головой об это деревце хорошо приложился.