– А ты не боишься, что я привыкну к тому, что ты на кухне, и буду воспринимать это как должное?
– Я ничего не боюсь… И никого… – сказал и сам почувствовал, что солгал. Он боялся Невского. Он уже навел о нем справки и понял, что если Валентине случится выбирать между ним и Невским, то она конечно же выберет Невского. Знал он и то, что Невский ушел от жены, причем в тот самый день, когда к нему вернулась продрогшая и униженная Валентина… Похоже, действительно произошло какое-то нелепое недоразумение, в результате которого Невский не смог встретиться с Валентиной… Причин могло быть множество, начиная с жены Невского, Анны Вельде, которая, узнав о том, что ее муж влюблен в другую женщину, устроила ему скандал с истерикой и слезами, и кончая физической неспособностью Невского выйти из квартиры. А что, если жена просто-напросто заперла его дома и не выпускала до тех пор, пока не убедилась, что Валентина ушла…
Сергей так явственно себе это представил, что вместо того чтобы подумать о себе, вдруг пожалел Валентину с Невским… Но потом опомнился. Он был мужчиной, который неплохо разбирался в женщинах, а потому мог предположить, что Валентина, как это не раз бывало и с другими женщинами в ее положении, забудет рано или поздно Невского, так вскружившего ей голову, потоскует-поплачет, а потом все равно время возьмет свое… Но чтобы это произошло как можно быстрее и безболезненнее, необходимо было спровоцировать Невского, создав такую ситуацию, когда Валентина своими глазами увидит нечто, что враз отрезвит ее и заставит совсем другими глазами посмотреть на своего идола. И Сергей приблизительно знал, ЧТО именно должна увидеть или услышать Валентина.
Но для начала необходимо было срочно увезти ее из той квартиры, где она шила для своих клиенток, чтобы резко ограничить круг знакомых. Это просто чудо какое-то, что Невский не спросил ее фамилию…
***
– Я боюсь, Сережа… – сказала Валентина ему уже за ужином, – мне как-то не по себе… И мама так не вовремя простыла… Понимаешь, ведь кроме нее у меня никого нет, а она приехать не сможет…
– Ты боишься свадьбы, самой церемонии или замужества?
Он сидел перед ней в дорогом домашнем халате, чистенький, аккуратный, чуть ли не хрустящий – эдакий кукольный идеальный муж, отточенными движениями отрезающий кусочки от отбивной и отправляющий их в рот, а потом промокающий этот рот салфеткой… И ей захотелось, чтобы он сейчас, вот здесь на кухне, совершил что-то нелепое, пусть даже и безрассудное, но естественное… Вспомнил бы, к примеру, какой-нибудь веселый анекдот, рассказал бы его с чувством и, давясь смехом, в порыве веселья опрокинул бы на стол солонку или соусник… Но нет, этот не сможет рассыпать солонку… ОН НЕ УМЕЕТ РАССЫПАТЬ СОЛОНКИ И ОПРОКИДЫВАТЬ СОУСНИКИ… Он не из таких. Он из правильных. А вот ее отец, Борис Захаров, человек неправильный. Но ее тянет к нему, она понимает его, она хочет его видеть, слышать, она хочет его расспросить, что же ей делать и как жить дальше… Мама осторожничает всю жизнь и даже, когда идет одна по улице, всегда оборачивается и вздрагивает, стоит прошелестеть ветру в листве… У мамы все разложено по полочкам, а полы такие чистые, что на них можно есть… Но мужчина, которого она любила и любит всю жизнь и который любил ее, УЕХАЛ от нее… Он окунулся в другую жизнь… Он СМОГ…