В кресле возле импровизированного винного фонтана сидела темно-красная фигура в тюрбане. Эмма Латинская за весь вечер не проронила ни единого слова. Она молча курила и осматривала гостей. Увидев приближающегося к ней Бориса, она поманила его пальцем и, едва он подошел, как схватила крепко за руку и притянула к себе:
– Вы как, в порядке?
– Что касается моей любви к вам, то в абсолютном порядке. Больше того – я счастлив… – И он галантно поцеловал ей надушенную руку.
– Спасибо… – Голос Эммы Латинской дрогнул, а на глазах выступили слезы: ей вдруг показалось, что этот вечер продлит ее жизнь…
Эмма посмотрела внимательно в глаза Борису – не ошиблась ли она в своем выборе? Нет, не ошиблась. Такой человек, как он, не может быть подлецом. Она выбрала его, и он не предаст ее, одинокую, никому не нужную старуху, дряхлую и насквозь больную, стоящую одной ногой в могиле… И главное – он русский, и она до конца своих дней будет слушать русскую речь, видеть русского мужчину… Таинственность, что она напустила на себя в связи с этим неожиданным браком, скоро растает, как утренний туман… Она все объяснит ему. Ведь все же так просто. Ей нужен надежный друг.
***
Утром за завтраком встретились Борис, Бланш и Эмма.
– Жить втроем – что может быть прекраснее, – сказала Эмма, щурясь от яркого солнца, которое заливало своим светом всю террасу. Кто бы мог подумать, что еще несколько часов тому назад здесь стояли накрытые столы, звучала музыка и до утра на танцевальной площадке целовались какие-то парочки…
Сейчас вокруг все дышало покоем, всюду был безукоризненный порядок и даже цветы на столе казались только что сорванными и хранили на лепестках прозрачные капли росы…
Патрисия принесла поднос с кофе и неслышно удалилась.
– Вот ваш чек, – произнесла Эмма, доставая из кармана розового домашнего платья чек и протягивая Борису. От неожиданности тот выронил из рук печенье и чуть не поперхнулся. – Ведь вы же не верили мне до последнего, не так ли, мсье Захаров… Живите себе в свое удовольствие и считайте, что меня нет вообще… У меня к вам будет лишь единственная просьба: не давать пищу для журналистов, то есть вы должны вести себя незаметно, без эпатажа, ну и, конечно, изредка вам придется сопровождать меня на светских вечерах… Это все.
Борис взял чек и поднес к глазам: десять миллионов франков!
– Я завтра должен лететь в Москву… – произнес он твердым голосом, отодвигая от себя чашку с кофе и впервые в своей жизни чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. Впервые его мозг отказывался верить в реальность происходящих событий. – Надеюсь, что мне позволительно будет сделать это, дорогая Эмма?… Я не знаю, чего вы там замышляете против меня – а то, что замышляете, в этом я нисколько не сомневаюсь, – но вы упорно молчите, так и я буду упорным… Так вот, пока вы меня не угробили и не выставили посмешищем перед всем Парижем (а с вас станется!), я завтра же утром вылетаю в Россию… Я был честен с вами (обеими, кстати!), вы были предупреждены об этом, а потому могу добавить лишь следующее: я улетаю, но вернусь… И возможно, со своей дочерью…