Берюрье шумно сморкается, любуется своим платком и сворачивает его, изрекая с учёным видом:
— Все папенькины сынки такие! Они появляются на свет с башкой олигофрена и при этом считают, что вылезли из задницы Гулливера. Если бы я был королём Франции, я бы не отдавал детей учиться у наставников, о нет! Я бы отправил их в сельскую школу! И я бы сказал учителям, чтобы они драли им задницу! Никаких тачек, никаких карманных денег. Только велосипед в виде новогоднего подарка, да и то подержанный!
Он смотрит на свои часы из никеля с клеймом.
— Время рубать, — замечает он, ибо от его внимания ничего не ускользает. — Предлагаю закусить в моём доме.
Я пытаюсь отказаться, но отступаю перед настойчивостью моего доблестного товарища, и вот мы уже в пути.
В машине Берю не даёт мне никакой передышки.
— Так, мы остановились на том, что отпрыски Хлодвига были оболтусами. Но я бы не хотел на них задерживаться. Поэтому расскажи мне про нормальных. У кого из них была приятная наружность после Хлодвига?
— У Дагобера! — говорю я.
Он ревёт:
— Это тот, у кого ширинка оказалась на месте кобуры?
— Он самый, Берю. Единственный потомок Хлодвига, при котором воцарились и мир, и слава. Он восстановил великое королевство и правил мудро с помощью своего первого министра.
— Кто был в те времена? Ги Молле?
— Нет, Толстяк, святой Элой!
Он шлёпает себя но окорокам.
— Точно. Даже песня какая-то была!
Я подумал, что он имеет в виду одну известную детскую песенку, но он выводит меня из заблуждения, запев великолепным волнующим басом:
У святейшего Элоя был сыночек Окюлюй,
И когда Элой ковал, сын и дул, и поддувал.
Он умолкает и говорит после небольшой паузы:
— Он мне нравится тем, что взял премьер-министром золотых дел мастера. То есть он был не гордый. — Берю прочищает глотку. — Этот Дагобер, он что, и вне дома был так же хорош, как на троне?
— Он был ещё тем распутником! — осведомляю его я. — У него не было ребёнка с его первой женой Гоматрудой, и он её отверг, после чего женился на менее стерильной бабе. Вот только и со второй дело тоже не пошло.
— Может быть, он сам был не силён в подштанном вопросе? — предполагает Почтенный.
— Нет, он начал кадрить девственниц в рабочем состоянии. И в конце концов нашёл одну в Санлисе. Согласно легенде, он заперся с ней на три дня и три ночи!
Берюрье оживился:
— Ничего себе! Полный сервис! С мисочкой для обмывания пальцев и прибором для рыбы!
Он подмигивает мне из зеркальца заднего вида.
— В Санлисе я тоже проводил викенды с мышками, но три дня и три ночи в одном номере — на такое я не способен. Сутки в Мансе или в Золотой Чашке — это ничто по сравнению с ним! И что, им удалось уйти в декрет?