— Самым чудесным образом, потому что эта крошка сделала его отцом!
— Ей это ничего не стоило, — шутит Толстяк, — потому что он её тоже сделал матерью!
— С этого дня наш друг Дагобер вошёл в раж. В том, что касается кучумбы, он стал профи, и ему удавалось спариться с четырьмя зараз!
— Хвалю! — восхищается Берю. — Тут надо обладать железным здоровьем и всеми принадлежностями.
Мы едем некоторое время молча, затем он добавляет:
— Если он только и знал, что раздевался, чтобы осчастливить этих дам, совсем неудивительно, что однажды он надел свои штаны задом наперёд! А что было после Дагобера?
Мы останавливаемся на красный свет. Рядом со мной одна прелестная крошка за рулём «бозон-вердюра́» с откидным верхом строит мне улыбки. Я ей делаю убийственный взгляд номер 18 бис, который обычно применяю в автомобильных пробках и на симфонических концертах.
— После Дагобера… — продолжаю я.
По взгляд малышки неотразим. Я высовываюсь из окна.
— Извиняюсь, мадемуазель, могу ли я узнать, что вы делаете, когда вылезаете из вашего транспортного средства?
— Ловлю минуту, чтобы снова в него влезть, — отвечает она не в бровь, а в глаз.
— Только не начинай своё кино, — просит Берю, — ты не упустишь случая, чтобы распустить хвост. У тебя что, газовый резак в сумочке кенгуру, Сан-А? Лучше расскажи, что было после короля Дагобера!
Я пытаюсь, но не могу… На следующем красном светофоре малышка снова оказывается рядом со мной.
— Я знаю один светофор, который всё время горит оранжевым светом в одном тихом квартале, — говорю я ей. — Почему бы нам не съездить туда вечером?
Прокатило. У плутовки, наверное, веки из ткани «Разюрель»>{23}, потому что глазёнки у неё не стекленеют.
— Почему бы и нет?
— Где я смогу вас найти?
— В пивной «Мартелл» на улице Карла Великого! В пять часов вечера вас устроит?
— ОК! Вы меня легко узнаете: в уголках губ у меня будет улыбка Рудольфа Валентино>{24}.
Свисток регулировщика кладёт конец нашему флирту. Я возвращаюсь к Берю. Благодаря этой крошке я вспомнил одну интересную личность, которая отметилась в Истории.
— Думаю, что не сильно совру, но после Дагобера были ленивые короли, пока не появился Карл Мартелл.
— Ленивые короли? — удивляется Толстяк. — Что за фрукты?
— Короли, чьи имена можно отыскать только в очень специальных учебниках. Они вновь развалили королевство, ещё бы — им ведь пришлось провести жизнь в телегах, запряженных волами!
— Надо же! И звуковой барьер не мешал им храпеть! Потому, наверное, говорят: плестись за волами!
— Вот только эти волы дотянули их до разорения. Эти короли бросили поводья, понимаешь? Так что, естественно, слуги обжирались. Королевством правили майордомы.