Берюйе с трудом оторвал глаз от замочной скважины. Ему было хорошо. Но в конце коридора он вдруг увидел грозный силуэт Бланки Кастильской.
Преданный слуга бросился к двери королевы и постучал в ритме известной мелодии «мои короткие штаны уже совсем промокли». Послышался возглас сожаления, несколько разочарованных вздохов, а затем хлопок потайной двери.
Королева-мать подошла и посмотрела подозрительным взглядом.
— Здесь ли господин король? — спросила она.
Берюйе преклонил колено и сказал, что он даже не видел своего короля и что королева Маргарита одна в своих апартаментах.
В доказательство своих слов он слегка приоткрыл дверь, и Бланка бросила зоркий взгляд в просторную спальню, где горели поленья. При слабом освещении от огромного камина пожилая женщина заметила свою сноху, которая лежала в постели и выглядела спящей. Она пробурчала что-то нехорошее в адрес этой девицы, которая бездельничала, в то время как её ждало столько домашних дел, и с силой захлопнула дверь.
— Я буду со своим сыном в его кабинете, — сказала она, — скажите королеве, чтобы пришла к нам тотчас.
И она удалилась, шурша своим шлейфом.
Слуга послушно вошёл в спальню и приблизился к кровати. Он увидел там королеву в более чем лёгком одеянии и всю разомлевшую. Незавершённое объятие погрузило её в полуобморочное состояние, прерываемое слабыми стонами и вздохами.
— Это ты, Лулу? — выдохнула королева. — Поскорее закончи то, что ты начал, и я буду счастлива!
— Госпожа королева, — пробормотал бедный слуга, красный, как букет пионов.
Сердце его готово было выпрыгнуть.
Маргарита посмотрела на него туманным взором. Она была в таком состоянии, что не могла понять, что человек, стоявший перед ней, не был её мужем.
Она страстно протянула руки к Берюйе, и тот упал на королевскую постель. Он всё ещё не решался совершить оскорбление величества. Что-то ударило его по ляжкам. Он посмотрел: это была дубовая ветвь, которую оставил король. Один жёлудь упал с кровати.
— Ну! — взмолилась государыня.
И Берюйе отшвырнул дубовую ветку. Она ему была совершенно не нужна, ибо ему не светило стать генералом.
Он отбросил последние сомнения.
«В конце концов, — сказал он себе, — жизнь коротка, и мы не святые!»
(По мотивам хроник Сира де Жуанвиля)