Я отвечаю, что Карл Восьмой не мой и что если бы мне позволили, я бы выбрал для себя другую историческую личность.
— Он потерял свои завоевания, — говорю я.
— Как галлы? — вспоминает Толстяк. — Вот уж точно, с Италией нам не везёт в войнах. Они там делают вид, что играют на мандолинах, а потом смотришь, они уже выкарабкались! Что ещё насчёт Карла Восьмого?
— Один очень важный для него факт: он умер!
— От своей оспы?
— Нет! Кажется, он ударился головой в коридоре замка Амбуаз.
— Ты не думаешь, что его слегка стукнули?
— Тайна покрыта мраком. После него скипетром завладел его шурин, Людовик Орлеанский. Он стал называться Людовиком Двенадцатым. И я немного расскажу вам об этом красавце. Людовик Одиннадцатый заставил его жениться на Жанне, одной из своих дочерей. Она была похожа на ведьму, только страшнее. Бедный Лулу страшно огорчался, как вы понимаете. Если ты должен проделывать дыру в матрасе для её горба, когда собираешься выполнить команду «По коням!», тут уж не до смеха. Так что после смерти шурина Людовик, назвавшийся Двенадцатым, увлёкся молодой вдовой, за которой ещё числилась Бретань!
— Не надо над этим насмешничать, — укоряет Берта. — Траур для некоторых мужчин — это нечто святочтимое. Некоторые даже накрывают постель чёрными простынями, когда принимают дам!
— Да ну? — омрачается Берю. — Откуда ты знаешь, Берта? У тебя что, был кто-то из похоронного бюро?
— Мне рассказывали, — лицемерно отвечает тихоня. — Я вас прервала, комиссар, продолжайте!
— Короче, Людовик Двенадцатый попросил развод, и когда он его получил, тут же женился на вдове Карла Восьмого. Таким образом, герцогиня Бретонская стала вторично королевой Франции. Высокий показатель, не правда ли?
— Возможно, — говорит Толстяк. — Вот только впоследствии монсеньор Лулу, наверное, испытал горькое разочарование.
— Почему?
— Ты сказал, что Карла Восьмого наградили в Наполи. Значит, он сделал пасс своей бретонке, а она, в свою очередь, сделала его Людовику Двенадцатому. Так что, уж лучше бы он оставался со своей горбатой. Он бы дал более здоровый приплод. Я думаю, что с тех пор французское семейство хромало на обе клюшки!
— Ты забыл о Провидении, Толстяк. У Людовика Двенадцатого не было сына. Да и вообще он оказался неплохим королём, потому что в Малом Ляруссе его называют Отцом Народа. Он тоже вёл войны с Италией, и так же проиграл их, как и его предшественник; в то время это был пунктик: увидеть Неаполь и умереть; вместе с тем он снизил налоги, а этого французский народ не забудет никогда.
Я беру фужер со стола и дегустирую содержимое как настоящий ценитель. «Дом Периньон», представляете, помеченный таким годом, что столетний заплакал бы от умиления!