– Как дела, Гарри?
Тот вытащил двести пятьдесят долларов, полученные от Моррисона, и небрежно бросил их на стол.
– Грех жаловаться. Сегодня привез из Нассау полный самолет туристов.
– Никак не пойму, почему твоя развалюха «Вальрус» все еще летает, – подколол парня Мэннинг. – Может, еще по одной?
– Нет. – Уолкер опустошил свой стакан. – Мне нужно на причал – заправиться. Везу несколько человек в Нассау к двенадцатичасовому рейсу на Майами. Жаль, что пропущу номер Марии. Передай ей это.
– Передам, – мрачно пообещал Гарри.
– Держу пари, передашь! – нагловато хохотнул Джимми и скрылся в толпе.
Мэннинг предложил Моррисону сигарету.
– Не по душе мне этот парень, – заметил американец. – Слишком заносчив.
– Молод еще, вот в чем дело. Вообразил, что влюблен.
– Только вообразил?
– Кто знает? Но в таком возрасте влюбляются в первую встречную милашку.
– А я, к счастью, наверное, никогда не выйду из этой фазы. – Моррисон допил свой джин. – Извините, пойду приму ванну. Не хотите поужинать потом вместе?
– Нет, спасибо, – отказался Мэннинг.
– Ладно, в другой раз. – Моррисон открыл бумажник и положил на стойку бара несколько банкнотов. – А это небольшая добавка к вашему банковскому счету.
Мэннинг пересчитал деньги и нахмурился:
– Мы же договорились о ста пятидесяти в день. Здесь на сто баксов больше.
– Я, по крайней мере, должен оплатить вам новое ружье, – улыбнулся Моррисон. – Когда встречаемся завтра? Я еще не потерял надежду поймать тунца.
– Не стоит спешить. Увидимся на молу в восемь.
– До встречи.
Американец стал проталкиваться сквозь толпу, а Гарри сунул деньги в карман брюк, заказал большую порцию рома и закурил. В этот момент раздался грохот барабана, и танцплощадка сразу опустела. В зале воцарился полумрак, пятно света падало только на арку позади музыкантов.
Когда Мария Сэлас, в черных кожаных брюках для верховой езды, белой шелковой блузке, завязанной узлом на талии, и черной испанской шляпе, сдвинутой набок так, что лицо оставалось в тени, появилась из-за занавеса, по залу пронесся вздох, будто у всех разом перехватило дыхание.
– Так ведь и оплата высока.
– Ладно, рассказывай. Пять лет тюрьмы. Побережье кишмя кишит военными катерами, особенно после кубинского кризиса. А кстати, тебя-то почему это интересует? Ты же зарабатываешь деньги другими способами.
– Считай, что у меня особая симпатия к беженцам. После войны я несколько лет и сам находился в таком положении, – улыбнулся Винер. – Подумай, Гарри. Предложение пока остается в силе.
Мэннинг допил свой бокал и поднялся:
– Спасибо, конечно, но дела у меня еще не так плохи. Пока.