— Там видно будет, — буркнул Гарри, поправляя ритуальную бороду. — Тебя как зовут, раб?
— Он без сознания, — сказал Донал-Раб. — Такое случается…
— Сам знаю, что случается! — замахнулся на него хлыстом Шалун. — Отнеси и передай его Миль-Рабу, вели, чтоб доставил в мой белдом. А мы еще тут пошарим, а, Тревор?
— Нет здесь больше ничего. — Джексон, оказывается, никуда не уходил, а просто стоял по ту сторону дверного проема, в коридоре. — Ребята все разгребли — сплошь пустышки или тухляки. Пора возвращаться.
— Возвращаемся! — громко, чтобы все слышали, скомандовал Гарри. Хотя, конечно, кое-кто слышал и то, что первым про возвращение заговорил Джексон. — А этот, — указал он на раба, — будет Безум-Рабом. Раз он без сознания…
И Шалун захохотал над собственной шуткой — пусть и было ему, Фэбээр — свидетель, совсем не до смеха.
Рабы
Ночь — время рабов. Когда небо отсвечивает тусклым багрянцем, когда кусни-беспредельники шныряют по улицам, сшибаясь друг с другом в яростных схватках за обладание самкой, когда твой хозяин спит, нажравшись просроченных консервов и напившись протухшей колой, — тогда твой час, раб.
Миль потянулся и через прутья достал откатившуюся к клеткам крышечку. «Поздравляем! Вы выиграли поездку в…» Часть надписи расплылась бурым пятном — не прочитать.
Миль отложил свою добычу в дальний закуток загона, где, под отошедшей кафельной плиткой, хранил разный хлам. Скорее всего не понадобится — но вдруг?..
— Приходит в себя, — шепнула Джесси.
Он подошел к лежавшему на ворохе одеял новичку и заглянул в испуганные глаза.
— Добро пожаловать в наше светлое будущее.
— Где я? Я умер, да? — хриплый смешок. Голос звучит немного невнятно, как обычно и случается у «свежедобытых». — Всегда представлял себе ад по-другому.
— Ну, уж какой есть, приятель, — развел руками Миль. — Только насчет «умер» ошибаешься. Ты живой, а теперь еще и размороженный. И ты — раб, как и все мы.
— Какой раб?
— Обыкновенный.
— Чей?!
— Вон, видишь.
Новичок проследил за его рукой.
— Но это же дети. Подростки, вырядившиеся в Санта-Клаусов!
— Схватываешь саму суть, — ухмыльнулся Миль. — Они так себя и зовут: племя сантаклаусов. А есть еще бэтмены, джедаи, рекламмы, хакеры, попкорны, микки-маусы…
— Что за бред? Вы шутите, да? Это сон? Я лег в криованну, чтобы… увидеть, как будут жить мои внуки…
— А я здесь — от института, в качестве эксперимента… Как в тюрьме, ей-богу! «А ты за что сидишь?» — Миль обвел рукой все пространство: уходящие в полумрак ряды клеток, в проходах между ними спящих мальчишек. — Только это не бред — это ад. Мы все возроптали на судьбу, которая у нас была, и решили переспать со временем. А нас, считайте, наказали за это. Те, кто неизлечимо заболел, но мог прожить еще год, два, десять лет, однако решил вместо этого отправиться в будущее, — они теперь умирают сразу при пробуждении или немного позже, от издевательств, побоев, в клешнях беспредельников. И уж тем более получили по заслугам мы — те, кто хотел попасть в будущее из любопытства или жадности. Вот оно, наше будущее. Нравится?