Конечно, страх и недоумение владели всем ее существом, однако же по краешку души прошло мимолетное сожаление, что это не он... Этот человек ей понравился. Он был хорош собой и, наверное, добр. Какая-то мягкость, нежность присутствовали во всех чертах его. Но лицо его показалось чем-то знакомо Анюте. Может быть, она видела его в театре? Хотя со сцены зрителей не разглядишь – и времени нет, и огни рампы глаза слепят.
– Ну-ну, – сказал между тем Савка и бесцеремонно потряс за плечо молодого человека. – Просыпайтесь, Петр Васильич! Самое время судьбу свою решить!
«Какое красивое имя», – подумала Анюта, и ей стало невыносимо грустно, что этому красивому человеку с красивым именем она до такой степени не по нраву, что его даже связать пришлось и по голове ударить, только бы он не рвался сбежать от нее.
Молодой человек открыл глаза. Взгляд его был смутен, страдание исказило лицо.
– Где я? – прошептал слабо, обводя глазами разбойничьи рожи. Сморщился с отвращением... Посмотрел удивленно на священника, окинул взором стены часовенки – и наконец увидел Анюту.
Растерянно моргнул.
– Если я сплю, – пробормотал он чуть слышно, – лучше меня не будите. Это самый лучший сон, который видел я во всей своей жизни. Мечта моя ко мне явилась... Не исчезай, будь со мной всегда!
Анюту дрожь пробрала от звука его голоса. Все бы на свете отдала, чтобы отереть кровь с его лба, развязать его путы, помочь встать... да просто прикоснуться к нему!
– Эх! – всхлипнул вдруг растроганно чернобородый.
Рыжий подумал – и тоже всхлипнул.
– Эх, – сказал и Савка прочувствованно. – До чего ж господа умеют красиво говорить! Ну чисто песни поет! Не бойсь, батюшка Петр Васильич, сон твой никуда не денется, потому что с этой лапушкой тебя сейчас венчать будут.
– Варенька... – пробормотал Петр, который явно не слышал ни звука, настолько был поглощен разглядыванием Анюты. – Варенька, я люблю вас! С той самой минуты люблю, когда Помпилией вас увидел, поражен был вашим талантом. Потом на все спектакли, где вы играли, ходил, около театрального подъезда поджидал, чтобы вы вышли... Когда к господину Липскому платья примерять бегали, я обычно за вами шел. Ох, как я мечтал сказать вам о своей любви, хотя бы написать о ней! Даже бумагу особую для этого заказал со своими инициалами.
– Вы писали, – пробормотала Анюта, чувствуя себя донельзя смущенной, испуганной – и счастливой.
– Только раз! – воскликнул Петр. – И то с Липского взял слово, что он вам письма моего не покажет ни за что!
– Так это вы... – Анюта осеклась.
Значит, это он оплатил наряды для премьеры. Но не он писал те, другие письма!