– Вообще-то я умею рисовать, – пробормотала Анюта. – Только у меня терпения надолго не хватало. Начну, бывало, сама, а потом девушкам горничным отдаю дорисовывать. Тетушка, бывало, смеялась...
Она осеклась. Митины глаза стали большими-пребольшими! Ох, заговорилась она! Не к месту прошлую, счастливую жизнь у тетеньки Марьи Ивановны вспомнила!
– Ну, а это из какой пьесы? – спросил Митя осторожно.
– Из какой-то, – пожала плечами Анюта, отворачиваясь и снова принимаясь вытирать на столике пудру, которую все та же неведомая сила просыпала из коробки. – Не помню, как называется.
– Ну да, ну да... – пробормотал Митя задумчиво. – Так что, беретесь за рисование?
– Берусь, конечно, – радостно кивнула девушка. – А то сколько же на иждивении Мальфузии с Блофрантом жить можно?
– А почему ваши родители вам ничем не помогут? – удивился Митя.
– Ну, они... не нравилось им, что я в театр хочу уйти. Вот и знаться не хотят, – бойко объяснила Анюта. Блофрант посоветовал ей говорить именно так, она и слушалась. Сама ведь она никакой жизни не знала, вот и приходилось жить чужим умом. Ладно хоть ум этот был добрым!
– Вы на них не сердитесь, – сказал Митя. – Это они от неведения. Почему-то люди думают, что здесь одно сплошное распутство процветает. Вы уже сами видите, что это не так. В театральных училищах столичных знаете какие строгости? Воспитанниц вовсе на улицу не пускают – только под присмотром. Они всякую свободную минуту на окнах висят, чтобы на кавалеров любоваться – барышни глупые, им веселья хочется, – а муштруют театральных сурово, словно юнкеров. Да что толку, остается лишь через окошко любезничать, потому что кавалеров к ученицам не допускают. На какие только хитрости они не идут, чтобы к барышням добраться! Конечно, потом, когда девицы выпускаются, им слегка свободнее становится, но те, кто на пансионе остается, по-прежнему под присмотром. Да под строгим! А как же иначе? Сама понимаешь, если театр вертепом прослывет, ни один порядочный зритель туда не пойдет! Впрочем, людей в этом убедить трудно. Матушка моя тоже вечно причитает: за меня, мол, ни одна порядочная барышня замуж не выйдет. Но что такое эти порядочные? Мещаночки, купчихи расфуфыренные? Скучно с ними жить, не нашего полета птицы, да и не птицы они вовсе, а просто курицы. Нет, наша судьба – искать пару среди равных себе, вот как Мальфузия с Блофрантом.
– Не грустите, Митенька, – ласково сказала Анюта. – Может быть, бог даст – и отыщется та, что придется вам по сердцу.
– Да она уже отыскалась, – проговорил Митя, глядя на нее, и глаза его уже не просто говорили, а пели чудесную песню. – Только не знаю пока, по сердцу ли я ей.