"Знал бы ты, что все ваши кольца и ожерелья уже давно проданы — наверное, выполнил бы свою давнюю угрозу меня выпороть!" — Альбина давно привыкла мысленно говорить отцу то, чего в действительности ему знать не полагалось. Это как бы уменьшало степень вранья: вроде бы и она сказала правду, и отец при этом ничего не узнал.
Дверь в палату распахнулась, и из коридора показался маленький столик на колесах, который толкала перед собой незнакомая Альбине медсестра. На столике, среди игл и шприцов, мерцали кровавым светом только что привезенные Шороховой ампулы.
— Что-то новое, — Григорий бросил на столик недоверчивый взгляд.
— Это будет курс уколов, — объяснила ему медсестра. — Сейчас сделаем первый.
— Выйди! — велел больной дочери.
— Я отвернусь, — решила Альбина и отошла к окну.
Подойдя вплотную к подоконнику, она оперлась руками на холодную батарею и стала смотреть на залитый солнцем больничный двор, по которому, в сопровождении родственников, гуляли несколько пациентов. Окно слишком высоко, отсюда не разглядишь их лица, но Шорохова чувствовала — среди них наверняка есть кто-то безнадежный, кто, возможно, гуляет сейчас в последний раз, стремясь по максимуму насладиться теплым днем и таким редким для Петербурга солнцем. Жаль, что отца лишили даже этой радости. Может, следует поговорить с врачом, чтобы ему все-таки позволили выходить: раз надежды все равно нет, пусть он проживет меньше, но при этом больше порадуется?
"Я не буду об этом думать. Я буду думать о том, что он обязательно выздоровеет. Я буду искать других врачей, потому что не хочу, чтобы он умирал", — Альбина перевела взгляд на окружавшие больницу деревья и на дорогу, начинающуюся за ними и теряющуюся среди розоватых многоэтажек. По ее лицу медленно ползли слезы, которых она не замечала.
"Я хочу, чтобы он жил, я готова сделать для этого все, я бы согласилась умереть сама, если бы это могло ему помочь, — твердила она про себя, как уже много раз до этого. — Да, он бы сказал, что я дура, потому что он тоже не сможет жить без меня, как я не могу без него. Но честное слово, сейчас мне на это плевать, я просто хочу, чтобы он жил, чтобы лучше все это было со мной, а не с ним, и наплевать, что это глупо и нелогично! Да, именно этого я хочу, и мне все равно, что будет со мной, лишь бы он когда-нибудь вышел из этой больницы!"
Окружающий мир исчез. Больничная палата, окно, двор, засаженный деревьями, голоса медсестры и ее пациента за спиной — все пропало, словно растворившись в слабо светящемся белом тумане. Вокруг был только этот туман, и лишь холодный металл батареи, в которую Альбина машинально вцепилась обеими руками, оставался единственным мостиком в реальность.