В молодости Шекспир, вероятно, участвовал в постановке прежней пьесы «Король Лир». Предполагалось, что первый «Король Лир» был довольно незрелой работой, но более вероятно, что он вспомнил о старой постановке и написал пьесу заново для «Слуг короля». Для этого он стал читать Холиншеда и «Аркадию» Филипа Сидни. Должно быть, он читал и Монтеня в переводе Флорио, так как в «Короле Лире» появляется около сотни новых слов, как раз из этой книги. Драматург был чрезвычайно восприимчив к звучанию слов и их ритму, так что, единожды встретив где-нибудь незнакомое слово, он мог без труда воспроизвести его.
Он также прочел доклад о преступлениях священников- иезуитов в «Декларации папистских обманов» Сэмюела Харснетта. Этот доклад приобрел популярность после раскрытия Порохового заговора, но для Шекспира он представлял особый интерес. Среди иезуитских священников, которых обвиняли в проведении мошеннических обрядов экзорцизма[367] над некоторыми впечатлительными горничными, были Томас Коттэм и Роберт Дебдейл. Коттэм был братом стратфордского школьного учителя Джона Коттэма, которому впоследствии Шекспир, возможно, был обязан знакомством с ланкастерскими католическими семьями из Хогтон-Тауэра и Раффорд-Холла. Роберт Дебдейл был соседом семьи Хатауэй в Шоттери и ровесником Шекспира, а значит, вполне мог ходить с ним вместе в стратфордскую школу. Поэтому Шекспир, вероятно, обратился к докладу Харснетта, желая узнать о своих современниках, и случайно наткнулся на материал, который использовал в «Короле Лире».
Можно сказать, что его ум и воображение поглощали и шлифовали до блеска все, что попадало в его поле зрения, вплоть до самых мелочей. Он вобрал в себя так много разнородных элементов и соединил столько несовместимых источников, что невозможно определить, как он сам относится к драме короля Лира. Он настолько поглощен самим материалом и его сценическим воплощением, что не может выносить суждения. «Король Лир» не имеет определенного «смысла»: возможно, в этом и состоит самый главный урок трагедии, полной гнева и смерти. И все же некоторые выводы мы можем сделать. По ходу пьесы зритель постепенно осознает, что немыслимо подобрать ключ к смыслу жизни и что человек способен постигать мир лишь до какого-то предела. Таким образом, мы снимаем с плеч тяжелую ношу и обретаем смирение. Это дает нам шекспировская трагедия.
Перед нашим взором пролетают яркие или смутные образы, рожденные шекспировским воображением, они нас не поучают и ни в чем не стараются убедить. По воле автора стремительно несутся вперед слова и темы, параллельные фразы и ситуации, разные характеры и события, выстраивая судьбы героев. Шекспир импровизировал; он удивлялся, глядя на своих персонажей. Он брал материал где только мог. «Бедного Тома» с его то ли притворством, то ли безумием, например, он придумал, прочтя доклад Сэмюела Харснетта об одержимости дьяволом; при большом стечении народа священники-иезуиты изгоняли нечистых духов, поселившихся в женских телах. Шекспир использует в пьесе имена бесов