Далее все было без слов. С каким то утробным рычанием полковник вспорол брюхо зайца и выкинув кишки располосовал всю тушу на несколько больших кусков. Степаныч не соизволил даже снять с дичи шкуру, они жадно и долго выгрызали из шерсти красное, еще кровившее мясо. При этом они как то по особенному смотрели друг на друга, не как люди, и тем более друзья. Так смотрят друг на друга два волка, прикидывая, не съел ли его напарник больше чем он сам. Сначала Золотову казалось, что он сможет съесть всего зайца за один присест. Своеобразный, солоноватый вкус свежего, еще теплого мяса показался ему сейчас гораздо вкусней всяких заморских явств. Но неожиданно быстро пришло ощущение сытости.
Их сморщенные от невольного поста желудки просто не могли вместить в себя много пищи. Может это, а может вернувшийся разум заставили обоих становиться.
— У нас заворота кишок от этого блюда не будет? — спросил Золотов, вертя в руках остатки заячьей ножки.
— Не должно, — ответил Степаныч, но так же отложил в сторону свой кусок мяса. Он утробно рыгнул, а потом засмеялся.
— У тебя, Егорыч, вся морда в пухе. Как у лисовина в курятнике.
— У тебя тоже, — усмехнулся финансист. Сытость располагает к неге, и расстелившись прямо на теплой земле Золотов выковырывая грязными ногтями из зубов мясо похвалил своего начальника охраны.
— Молодец, Степаныч! Здорово ты его прямо на лету срезал!
— А как уж ты на зайца кинулся, просто коршун! — укладываясь рядом, заметил полковник. Некоторое время они лежали молча, а потом не сговариваясь начали потихоньку, но все больше входя в раж хохотать.
— Нет, как мы его… Ха-ха… сырым!.. — давился смехом Золотов.
— А ведь ты,… Егорыч, ой, не могу! Ты ж его с шерстью жрал! стонал от хохота Степаныч.
— Не болтай! Это ты жрал с шерстью и даже кости…ха-ха… кости сожрал… смотри, — он протянул руку в сторону мяса, — костей то не осталось…
Эта невольная истерика длилась минут десять, потом они устали.
— Живот аж от смеха болит, — пожаловался полковник.
Золотов внимательно посмотрел на своего спутника.
— От смеха ли?
— Да нет, самую малость, — отмахнулся полковник.
Полежав еще минут десять они двинулись дальше. Золотов все присматривался к полковнику, но тот на желудок больше не жаловался, шел бодро и даже весело.
«Ну вот, подстрелили одного зайца, может и еще повезет. Все равно я отсюда выберусь, иначе это буду уже не я», — подумал Золотов, устраиваясь этой ночью на ночлег.
Он не знал, что сибирская природа припасла им еще один неприятный сюрприз.
Когда на следующий день им попалось первое сухое дерево, они не обратили на это никакого внимания. Ну мало ли сухостоин стоит вот так же по тайге. Но пройдя еще с полкилометра они невольно остановились и ошеломленно осмотрелись по сторонам. Этот пейзаж напоминал декорации съемок фильма про атомную катастрофу. Насколько хватало глаз перед ними стояли только высохшие деревья лишенные хвои, а большей частью и даже коры. Все те же ели, пихты стояли как люди воздевшие в ужасе обнаженные руки. Поражала тишина стоявшая в этом мертвом лесу. Ветер не шуршал в кронах деревьев, ни одна птица не летала не пела в округе. Только треск сучьев и облетевшей коры под ногами путников нарушали мертвящий покой этих мест. Лишь иногда издалека доносилась причудливая дробь дятла, даже трава не росла на земле засыпанной опавшей хвоей и корой. За прошедшие после этого несчастия годы у большинства деревьев подгнили корни и громадные завалы упавших деревьев заставляли компаньонов или продираться сквозь это сплетение высохших веток, или петляя обходить эти созданные природой баррикады.