— Ладно, уговорил, — решил все сомнения Виктор, — давай уху, это будет сытнее.
Но тут неожиданно скривился Астахов.
— Опять уха? У меня ваша уха знаете уже где сидит? — Семен резанул себя ладонью по горлу. — Я мяса хочу!
Оба его товарища с осуждением уставились на Семена.
— Вить, тебе на кажется что наш товарищ через чур кровожаден? спросил Антон. — Вместо того чтобы с благодарностью потреблять таежную форель, этот потомок питекантропа мечтает о кровавых бифштексах.
— Да, боюсь что это может кончиться каннибализмом, — грустно согласился с мнением друга Виктор.
— А этим и кончится. — невозмутимо кивнул головой Астахов. — Ты же сам говорил что пшена осталось на два дня, потом начнем кушать менее ценных членов экспедиции, например коллекторов. Так что ты, Антоша, готовься, и поменьше двигайся, сохраняй последние капли жира.
Дружеская перепалка кончилось тем, что Виктор и Антон спустились к реке с самодельными удочками, а Семен, вооружившись карабином направился в тайгу.
— Далеко не уходи, Пижон! — крикнул ему в вдогонку Виктор. — Кажется в самом деле распогодилось, может вертолет все-таки прилетит.
Осень действительно словно решила взять тайм-аут, дождь прекратился, и кое где в разрывах туч появилась синева.
Пижоном Астахова прозвали за странную среди геологов привычку брить бороду даже в полевых условиях. Семен в свои двадцать восемь лет еще весьма дорожил вниманием противоположного пола, борода к его круглому лицу не шла, резкий контраст между загорелым лицом и белесым подбородком уже вызвал одну небольшую аварию на личном фронте молодого, и весьма честолюбивого геолога. C тех пор раз в два дня Астахов не взирая на язвительные насмешки друзей неизменно скоблил подбородок опасной Золингеровской бритвой. Не слишком высокий, коренастый, Семен как-то сразу располагал к себе. В темных, широко расставленных глазах до сих пор словно жило какое-то детское любопытство и непосредственность. Небольшой, чуть вздернутый нос на круглом лице и сама большая круглая голова делали Астахова чем-то похожим на большого ребенка-переростка. В свои двадцать восемь Семен еще не до конца избавился от иллюзий романтической молодости, геологию считал наукой превыше всех ныне существующих наук, и сам мечтал о славе ни чуть не меньше чем у Обручева или Ферсмана.
В этот раз ему хоть немного, но повезло. Астахов сумел подстрелить четырех рябчиков подманив их призывной трелью манка. Вообще-то Семен рассчитывал на большее. Дожди наконец-то прибили к земле до этого предательски шуршавшую листву, и геолог мечтал наткнуться если не на лося, то хотя бы на косулю, но увы! Лес словно вымер, и лишь глупые рябчики летели на свист фальшивого манка не пугаясь даже грохотавших ранее выстрелов.