— Если только вы не считаете меня безнадежным. Как по-вашему, Мария?
У нее пересохло во рту.
— Нет безнадежных людей. — Тут она подумала о Квентине.
Квентин был безнадежен. Он никогда не расслаблялся, ни на секунду. Мария, конечно, пыталась заставить отца своих детей измениться — но безуспешно.
Она не могла поверить, что повторяет уже пройденное с Дэниелом. Но на этот раз, напомнила она себе, ее чувства не должны быть вовлечены.
— Только у меня есть одно условие, — вдруг выпалила она.
— Какое условие? — Дэниел подозрительно взглянул на нее.
— Если я буду учить вас расслабляться, вы должны выполнять все, что я скажу.
Дэниел задумался над таким условием. Глава компании, он привык сам контролировать все.
— Вы ведь не заставите меня выступать в цирке или что-нибудь в этом роде?
Мария засмеялась:
— Нет.
— Отлично, тогда все в порядке. — Дэниел улыбнулся, довольный. Если способ Марии окажется так же забавен, как она сама, то это будут интересные две недели. А его обычная жизнь была не особенно интересной в последнее время. — С чего начнем?
Мария задумалась.
— Ну, вы могли бы для начала сделать что-нибудь неожиданное. Что-то, чего вы не включили в свой пятилетний план.
Она решила, что, наверное, поставила перед ним невыполнимую задачу. Он теперь, пожалуй, проведет весь остаток отпуска, планируя что-нибудь спонтанное.
— Я могу быть импульсивным, — настаивал Дэниел.
— Правда? — До сих пор она не видела этому никаких доказательств.
Он кивнул:
— Конечно.
Дэниел въехал в аллею и заглушил мотор. Его взгляд встретился в полумраке со взглядом Марии.
Она вдруг осознала, как тихо вокруг. Она слышала биение своего сердца. Взгляд Дэниела околдовывал ее, и она представила…
Потом уже не было времени представлять. Его губы коснулись ее губ, и ее ресницы сами собой опустились вниз. Она желала поцелуя, желала большего, чем легкое прикосновение его губ к своим. Его дыхание пахло рыбой и кофе. И соблазном.
Все, что она чувствовала потом, было тепло. Тепло Дэниела. Она ощущала свое сердце кубиком льда, с шипением превращающимся в лужицу на горячем асфальте. Никогда еще поцелуй не вызывал в ней такого всепроникающего чувственного восторга. Она хотела больше, чем его губы. Она хотела весь его рот. Она хотела ощутить его, хотела…
Дэниел отстранился.
— Мария?
Мария облизнула губы, одновременно онемевшие и пульсирующие изнутри. Она ощущала себя рассыпанной мозаикой и почти боялась увидеть, что получится, когда она соберет все кусочки вместе.
— Как это было? — спросил Дэниел с напускным спокойствием, воспитанным в нем с детства. Внутри он чувствовал себя человеком, пережившим землетрясение, — оглушенным и неуверенным в будущем.