От тягостных размышлений ее спасла Изабель, которая, прежде чем войти, осторожно заглянула в комнату, словно опасаясь, что Флора набросится на нее.
— Как наша больная? — поинтересовалась Изабель.
Хью выпустил руку Флоры и вынул градусник.
— Думаю, это пищевое отравление, — сказал он, надевая очки.
— Отравление? — испуганно переспросила Изабель.
— Не надо так пугаться. Она съела несвежую устрицу вчера в ресторане.
Флора снова почувствовала себя виноватой.
— Не знаю, как это получилось. Я люблю устриц.
— А как же танцевальный вечер? Тебе придется еще несколько дней провести в постели…
— Вовсе нет. Если она будет слушаться, то успеет встать на ноги. Пусть пару дней поголодает и полежит в постели. — Хью взял свой саквояж и повернулся к Флоре. — В ближайшие день-два возможна депрессия и раздражительность.
Как только он произнес слово «раздражительность», Флора поняла, что сейчас снова заплачет. Наверное, Хью догадался об этом, потому что решительно направился к двери.
— Не давайте ей волноваться, — сказал он Изабель, вежливо выпроваживая ее из комнаты. Потом оглянулся через плечо и подарил Флоре одну из своих редких улыбок. — До свидания, Роза.
Флора всхлипнула и потянулась к коробке с бумажными салфетками.
Насчет депрессии он был прав. Остаток вторника Флора проспала, но на следующий день ее охватило уныние. Погода за окном тоже не радовала. Небо было серым, шел дождь, и в окно ничего не было видно, кроме гонимых ветром темных туч и случайно пролетающих мимо мокрых чаек. Начался прилив. Волны бились о галечный берег, создавая монотонный меланхолический фон, а темнота заполнила дом так рано, что свет пришлось зажечь в три часа дня.
Мысли Флоры непрерывно крутились в голове, но никуда не вели, как дорожка для бега на месте. Лежа здесь, в чужой постели, в чужом доме, Флора снова столкнулась с пугающим ощущением потери личности. Она не могла поверить, что вступила в эту безумную игру с уверенностью, которая сейчас казалась невообразимой глупостью.
Она вспомнила слова Розы: «Близнецы — это две половинки целого. Разделять их все равно что резать целое пополам». Тогда Флора не задумалась над их смыслом, но сейчас это мучило ее, потому что Роза выбрала другую дорогу. Неужели она, Флора, такая же?
А если бы их мать взяла Флору, а отец — Розу? Неужели Флора смогла бы в семнадцать лет забраться в постель женатого мужчины? Оставила бы Энтони в тот момент, когда он так нуждался в ней, и улетела на остров Спеце с молодым богатым греком? Поначалу все это казалось совершенно невозможным, но после ужасной сцены в машине Хью Флора потеряла уверенность в себе. «Своей смертью ваша жена сломала вам жизнь» — это были слова Розы, но произнесла их Флора. Она уткнулась лицом в подушку, но это не помогло, потому что ужасная фраза продолжала звучать в голове.