Она покраснела и почувствовала себя полной дурочкой. Ну конечно же, он с ней не флиртовал! Такой явно знатный джентльмен, как он, не стал бы навязываться девушке, средства существования которой зависят от его доброй воли.
— Разумеется, сэр, — сказала она. — Я просто думала о том, что могло бы здесь заинтересовать вас, — сказала она. Надо ей подумать как следует, чтобы не выставить себя на посмешище. Она взглянула на стремянку, и ей в голову пришла удачная мысль: — На верхней полке стоит великолепная восточная чаша, которая, возможно, вас заинтересует.
— Звучит многообещающе, — сказал он.
— Позвольте я ее сниму, чтобы показать вам. — Едва успела она поставить ногу на первую ступеньку, как его рука — крупная, широкая, с длинными пальцами — ухватилась за поручень выше ее руки. Она повернулась и чуть не наткнулась на него. Он был очень высок. Ей пришлось задрать голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Кажется, эта стремянка не очень устойчива, — заметил он.
Она отклонилась назад, стукнулась спиной о лестницу, растерялась и покраснела, словно пятнадцатилетняя дебютантка. Ее подруги умерли бы со смеху, если бы увидели ее сейчас.
— Очень любезно, что вы так беспокоитесь, сэр, но со мной ничего не случится, — сказала она, переступая через поддерживающие стремянку руки. К сожалению, она слишком заторопилась и, поскользнувшись, потеряла равновесие. Она и охнуть не успела, как сильные руки обхватили ее талию, не дав ей упасть, и прижали к широкой крепкой груди. В течение каких-то мгновений она глядела в его глаза. В глубинах их что-то промелькнуло. Кажется, он затаил дыхание. Или она? Нет, это сделала она. А он осторожно поставил ее на пол и отпустил. Его лицо выражало лишь легкое беспокойство.
— Позвольте мне, — сказал он совершенно спокойным тоном.
У нее же сердце колотилось как бешеное.
Не дожидаясь разрешения, он поднялся по стремянке. Ему даже не пришлось подниматься до самого верха, достаточно было просто протянуть руку и снять чашу с полки.
«Кто он такой?»
Он спустился и подал ей чашу.
— Вы ее имели в виду? — спросил он.
— Да, — сказала она, и внимание ее сразу же переключилось на чашу. Она любила такие вещи.
Она пристрастилась к изучению предметов древнего искусства в доме сэра Гримли.
И сейчас она заметила тренированным глазом под синей и белой глазурью оттиски шелковой ткани и булавочные уколы у основания чаши. В ее собственном доме были образцы такого фарфора.
— Китайский фарфор, — пробормотала она. — По-моему, Кань-Си. Здесь видно явно мусульманское влияние и в рисунке, и в нагромождении фигур.