— Откуда ты можешь знать?
— Я знаю, что стану тем, кого во мне видел твой аббат Гудон.
Он вернулся к главным воротам, тоже выкрашенным в черный цвет, окованным железом и гвоздями, забитыми в форме креста. Сестра-привратница открыла дверь. Мать-настоятельница стояла рядом.
— Я возвращаю ее вам, мать моя, такова ее воля. Я возвращаю ее нетронутой и чистой, клянусь честью!
— И своей душой, шевалье!
— Нет, Элали, у меня нет больше души. Этой клятвы я дать не могу, потому что ее унесла мадемуазель Сурди.
Настоятельница и сестра-привратница обняли Элизабет и повели ее к монастырской решетке.
— Стойте! Позвольте еще раз взглянуть на нее…
Потрясенный Десланд положил руку ему на плечо.
— Если бы у меня осталась хоть одна слеза, — произнес шевалье, — я бы ее пролил… о себе! Но у меня в сердце только шипы торчат и не выходят. Они там, там! Проклятье…
И он ударил себя в грудь. Затем, уже на обратном пути, шевалье сказал:
— Ты видел, друг, как улетела любовь? Я не смог ее удержать. В одной восточной сказке я прочитал, что любовь — это птица, которая садится на человека только один раз в жизни. Затем улетает, и все… Когда она сядет тебе на плечо, хватай ее, сажай в клетку отбросив все прочее. С любовью нельзя играть! Ты можешь поверить моему опыту, как сказал бы Форестьер… Его опыту мирового судьи его величества императора. О ля-ля!
«Новость разнеслась с быстротой молнии, — писал наш знакомый господин, — и вызвала большой скандал. Ходили слухи, что одержимый дьяволом шевалье дю Ландро бросил вызов самому Господу и попытался выкрасть из монастыря траппестинок послушницу, осмелясь утверждать, что она-де его невеста. Говорили, что в этом ему помогал верный Десланд, его боевой товарищ. Юбер был исключен из нашего общества, которое не могло стерпеть покушения на религиозные чувства. Если бы Десланд пришел бы к кому-нибудь искать работу, его бы выгнала прислуга. Даже крестьяне смотрели на них косо. Я думаю, что мы были не правы и должны разделить ответственность за все, что произошло потом. Некоторые это чувствовали, и это их смущало. Они заявляли, что готовы его принимать у себя, если он раскается. Женщинам он нравился, они втайне завидовали Элизабет, „объекту такой пламенной страсти“. Но что касается шевалье, то он вместе с неразлучным Десландом устроился в Ублоньер, во флигеле. Он даже не пытался с нами встречаться, не находил нужным объясниться. Он замкнулся. Его с тех пор знали только пьяницы на постоялых дворах, девицы в кабаре, в Эрбье и Пузоже. Когда он покидал Сурди — по своей воле, поскольку мадам его простила, чтобы сохранить рядом с собой, — говорят, он поцеловал Тримбаль и сказал: