Вот так являюсь я певцам,
И живописцам наипаче, —
рекомендуется черный ангел–Сатана в «Дон–Жуане» гр. А. К. Толстого. Этот художественный тип Сатаны варьируется с бесконечной растяжимостью, начиная с того сверхъестественного безобразия, в котором нашел Данте в восьмом кругу «Ада» беса, мучителя корыстолюбцев:
Е vidi dietro a noi un diavol nеrо
Correndo su per lo scoglio venire.
Ahi quanto egli era nello aspetto fiero!
E quanto mi parea nello atto acerbo,
Con le ale aperte, e sovra i pie leggiero
[5].
Лицо у такого черного ангела обгорелое и безобразное, тело сухое и волосатое, крылья — как у летучей мыши, на голове рога — и хорошо, если только пара, а то и более, нос крючком, длинные острые уши. Для совершенной красоты усердствующие придавали бесу еще свиные клыки, когти на руках и ногах, хвост со змеиным жалом или стрелою на конце. Страшные морды, подобные фантастическим маскам на фонтанах, разевали пасти на коленях, локтях, груди, брюхе и, в особенности, на заду; половой орган принимал громадные размеры и безобразно изощренные формы, напоминая бесстыдные карикатуры античного художества. Ноги — иногда козлиные, на память о сатирах языческой древности, либо — одна человеческая, другая лошадиная; ступни то вооружены ястребиными когтями, то — как гусиные лапы. Это европейский чёрт с рогами и с хвостом получил распространение более широкое, чем даже, казалось бы, позволяло непосредственное европейское влияние. Так, в некоторых первобытных племенах, при первом с ними знакомстве, европейцы, к удивлению своему, открывали злого духа, живущего в подземных странах и причиняющего все бедствия, от которых страдают люди, в виде, хорошо знакомого им на собственной родине, рогатого и хвостатого существа, хотя между туземными животными не встречалось ни одного рогатого (Тэйлор — о духе Варругура). Очевидно, черт зашел сюда издалека и понравился населению по слухам. Вообще, понятие о дьяволе появилось у многих диких народов только с прибытием европейцев и началом христианского миссионерства. Если последнее не обращало эти дикие племена в христианство, то своими отголосками, молвою и перетолками своих заповедей создавало, в смешении с местным первобытным культом, нечто вроде новой религии, обыкновенно, резко дуалистического типа. Так, один миссионер XVIII века сообщает следующие интересные данные о знаменитом в то время американском краснокожем племени ирокезов: «Они (индейцы), по–видимому, не имели понятия о дьяволе, как князе тьмы, до прибытия европейцев в их страну. Теперь они считают его могущественным духом, неспособным делать добро, и: потому называют его Злым. Они держатся теперь веры в два существа, одно бесконечно доброе, другое — бесконечно злое. Первому они приписывают все хорошее, второму — все дурное. Около тридцати лет тому назад в религиозных понятиях индейцев произошли большие перемены. Некоторые из их собственных проповедников стали уверять, что получили откровение свыше, были на небе и беседовали с богом. Они рассказывали различно о своих похождениях во время этих странствии, но все сходились в том, что путь на небо сопряжен с большими опасностями, потому что дорога проходит около самых ворот ада. Там дьявол лежит в засаде и ловит всякого, направлявшего свой путь к богу. Те, которым удалось счастливо пробраться мимо этого опасного места, пришли сначала к божьему сыну, а через него к самому богу, от которого будто бы получили повеленье указывать путь к достижению неба. От этих проповедников индейцы узнали, что небо есть жилище бога, а ад — жилище дьявола. Намек на такую первобытную, соседнюю с христианским мифологическую религию дан в интересном рассказе Лескова «На краю света», из уст остяка, убегающего от миссионеров, чтобы они не могли его окрестить… А нечто совсем подобное — о хвостатом, рогатом и черном дьяволе, созданном первобытными язычниками по слухам из проникших к ним христианских сказаний, — содержит, и в очень любопытной форме также и наш летописный рассказ, под 1070 г. «Случилось одному новгородцу приехать в Чюль и пришел он к волшебнику, желая, чтобы он ему погадал; тот, по своему обычаю, начал призывать бесов в свою хижину. Новгородец сидел на пороге, а волшебник лежал как бы в оцепенении. Ударил им злой дух. Встал волшебник, сказал новгородцу: «Боги не смеют прийти, на тебе что–то есть, чего они боятся. Тот вспомнил, что на нем есть крест, отошел в сторону и поставил крест вне избы. Волшебник стал снова призывать бесов, а те натешившись им, сказали, зачем пришел новгородец. Потом новгородец начал спрашивать его: «Почему бесы боятся креста, который мы носим на себе?» — Тот отвечал: «То знамение небесного бога, и его боятся наши боги». — Новгородец спросил: «А каковы. боги ваши, где они живут?» — Тот отвечал: «