Но смешные анекдоты не уничтожают действительности, которая на этой почве порождала преступления без вины виноватых преступников, расправляющихся с женщинами, повинными только в неуместной влюбчивости, со всей страшной свирепостью, какую мог накопить многолетне сдерживаемый гнев против лукавого беса, неуловимого вечного врага.
Чаще всего бес, искушая пустынника, не заходил в соблазнах своих до такого яркого реализма, как подсыл женщин или собственное воплощение в женщину, а довольствовался тем, что будил и раздражал желания, не находящие удовлетворения. По рассказу Григория Великого, дьявол однажды: охватил таким сладострастным соблазном св. Бенедикта, но суровый подвижник справился с собой: разделся донага, лег в терновник и катался в нем, покуда колючие шипы не выгнали из тела наплыв адской страсти. Еще гораздо грознее вылечил себя другой инок в IV веке.
«Был, — читаем в Патерике, один подвижник в скиту. Враг приводил ему на память одну женщину, весьма красивую собой, и сильно возмущал его. По смотрению же божию пришел в скит другой брат из Египта: он между разговором сказал, что умерла жена такого–то. А это была та самая женщина, которой возмущался брат. Услышав об этом, брат взял ночью свой хитон и пошел в Египет; открыл гроб умершей, отер хитоном гниющий труп ее возвратился с ним в свою келью; положил этот смрад возле себя, и, сражаясь с помыслом, говорил: «Вотпредмет, к которому ты имеешь похоть — он пред тобой, насыщайся!» Таким образом он мучил себя сим смрадом, доколе не кончилась его борьба» (Тарновский).
Тех, которым, дьявол не умел нанести никакого другого вреда, он мучил сладострастными снами и ночными галлюцинациями. Бессознательный и, следовательно, безответсвенный грех такого рода не мог быть опасным сам по себе, но наводил уныние, как симптом дурного общего состояния, отравленной души, и развращал ум воспоминанием о развратном видении. Словом, — говорит Тарновский, — от страстных помыслов нельзя было уйти даже в пустыне, и они — к удивлению — прорывались даже там, где для них, по–видимому, преграждены были все пути. В этом отношении любопытен следующий рассказ Патерика. «Некий инок пришел в скит с маленьким сыном, который еще питался молоком и не знал, что такое женщина. Когда сын сей пришел в мужской возраст, то демоны представляли ему ночью женские образы. Он открыл отцу своему. Старец подивился. Случилось однажды сыну быть с отцом своим в Египте; увидев там женщин, он говорил отцу своему: «Вот те самые, которые ночью приходили ко мне в скит». Старец отвечал ему: «Это иноки населенных мест, сын мой; иной вид имеют они, и иной–пустынники». При этом удивился старец: каким образом демоны в скиту могли показать ему женские образы?