В русской старине заклинания бесов подробно, с наивностью глубокой веры, описаны протопопом Аввакумом, много их практиковавшим. По его словам, бес выходит из–под власти заклинателя, как скоро этот последний не чувствует себя в момент заклинания безупречным от греха, хотя бы и не весьма значительного. «Да у меня ж был на Москве бешаной, — Филипом звали, как я ис Сибири выехал. В углу в ызбе прикован к стене: понеже в нем был бес суров и жесток, бился и дрался, и не смели домашние ладить с ним. Егда же аз грешный и со крестом и с водою прииду, повинен бывает, и яко мертв падает пред крестом и ничего не смеет делать надо мною. А в дому моем в то время учинилося нестройство: протопопица з домочадицей Фетиниею побранились, — дьявол ссорил не за што. И я пришел; не утерпя, бил обеих и оскорбил гораздо в печали своей. Да и всегда такой я, окаянный, сердит, дратся лихой. Горе мне за сие: согрешил пред богом и пред ними. Таже бес в Филиппе вздивьял и начал кричать и вопить и чепь ломать, бесясь. На всех домашних ужас нападе и голка бысть велика зело. Аз без исправления приступил к нему, хотя ево укрепить, но бысть не по прежнему. Ухватил меня и учил бить и драть всяко; яко паучину, терзает меня, а сам говорит: попал ты в руки мне! Я токмо молитву говорю, да без дел и молитва непользует ничто. Домашние не могут отнять, а я сам отдался. Вижу, что согрешил: пускай меня бьет. Но, — чюден господь! — бьет, а ничто не болит. Потом бросил меня от себя, а сам говорит: не боюсь я тебя! Так мне стало горько зело: бес, реку, надо мной волю взял. Полежав маленько, собрался с совестью, вставше, жену свою сыскал и пред нею прощатца стал. А сам ей, кланяясь в землю, говорю: согрешил, Настасья Марковна, прости мя грешного. Она мне также кланяется. Посем и с Фетинией тем же подобием прощался. Таже среде горницы лег и велел всякому человеку себя бить по пяти ударов плетью по окоянной спине: человек было десяток, другой, — и жена, и дети за епитимию. И плачют бедные и бьют, а я говорю: аще меня кто не биет, да не имать со мною части и жребия в будущем веце. И оне нехотя бьют, а я ко всякому удару по молитве исусовой говорю. Егда же отбили все, и я, встав, прощение пред ними ж сотворил. Бес же, видев беду неминучую, опять ис Филиппа вышел вон. Я Филиппа крестом благословил, и он по старому хорош стал».
Так как в московской Руси нравственный уровень духовенства стоял очень, невысоко, то почти каждая практика заклинателя сопровождалась скандалами бесов–сатириков и обличителей, — Ох, вы, пожиратели! — кричит попам дьявол, бушевавший в Москве «у Спаса на Куличках». Ну, где вам справиться со мной? Сами пьяны, как свиньи, а хотели, меня выгнать… Дьяволы, которые одержали Соломонию Бесноватую, также наговорили неприятных правд попам, явившимся их заклинать из Устюга Великого, привели духовенство в стыд и заставили замолчать: — «и каков человек в каких речах, оспорит их, или учнет бранить, и они, окаяннии враги, всяких людей браняще и обличающе всякими греховными виды, кто что сотворил каков грех, и обнажающие совесть всякого человека, и много прящеся отхожаху».