Раввины приписывали перво–дьяволу Самаэлю четырех жен, от которых и расплодилось бесчисленное дьявольское племя. Но, вообще–то, жена черта — существо, не определившееся в поверьях, хотя иногда и упоминаемая. Черт гуляет по свету холост, не найдя себе невесты под пару. Половую энергию, которую приписывали ему некоторые богословы и между ними особенно энергично Михаил Пселл, он избывает в свободных союзах с женщинами человеческими — с ведьмами на шабашах, либо в том виде напущения (obssessio), которое носило название инкубата.
По определению специалистов черной мистики, инкубы суть демоны, соединяющиеся плотской любовью с женщинами, а суккубы — дьяволицы, преследующие с той же целью мужчин.
Угрюмо–страстное поверье об инкубах и суккубах восходит к древнейшим временам человечества, чуть ли не к началу мира. Змий, соблазнивший Еву, не кто другой, как инкуб Самаэль. По талмудическому преданию (рабби Илии), Адама, в течение 130 лет, посещали чертовки, которые и народили он него ларвов и суккубов. Вероятно, затем, чтобы остепенить молодого человека, и пришлось женить его на Еве. У праотца — похождения с бесовками, праматерь — жертва влюбленного беса: нечего сказать, — замечает Артуро Граф, — недурное начало для рода человеческого! Свирепого Каина почитали сыном Сатаны не только некоторые раввины, но и грек Суида (XI век) в знаменитом «Словаре» своем, толкуя в этом смысле 44–й стих VIII главы Евангелия от Иоанна: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины». Книга Бытия говорит о падении сынов божьих в союзах с дщерями человеческими. От этих браков родились гиганты.
Теологическая литература об этом приключении огромна. Конечный вывод ее, что павшие сыны божьи — ангелы, изменившие небу, чтобы стать инкубами. Байрон превратил схоластическое доказательство в чудные мысли и краски мистерии «Небо и Земля». Вообще, фантазия поэтов–байронистов не мало поработала во славу инкубата. Чтобы не ходить далеко за примерами, достаточно будет назвать нашего Лермонтова, который возился с этим сюжетом всю свою недолгую жизнь: написал суккуба («Ангел смерти»), написал инкуба («Демон») и принялся было за другого («Сказка для детей»), но умер. После него, кажется, уже никто из русских классиков не посягал на тему, исчерпанную волшебной страстью лермонтовского стиха. «Сон», «Клара Милич» и «Призраки» Тургенева — довольно слабые рассказы с печатью той внешне красивой и сложной придуманности, которой в авторах–реалистах всегда выдается отсутствие фантастического настроения и недостаток веры в свой собственный искусственный замысел, — ближе относятся уже к иной, хотя и смежной, области фантастического царства: к вампиризму.