– Ну, хватит! – резко прикрикнул отец и со стуком припечатал жесткую ладонь к высокому столику.
Ирис взглянула на него удивленно, но замолчала. Отец редко кричал на нее. Но тут она заметила на столе початую бутылку джина, и все встало на место. Отец перехватил ее взгляд.
– Я становлюсь похож на Харди Мак-Кента, но разума еще не потерял. И деньги терять не намерен. Они мне слишком тяжело достались, чтобы бросать их коню под хвост из-за простого детского упрямства. Ты выйдешь замуж за Джорджа Эльсвика ровно через неделю, день в день. Тянуть дальше неприлично, смешно и очень невыгодно. Джордж со мной согласен.
Дочь молчала, и это молчание очень не нравилось отцу.
– Это произойдет не здесь, а в Лондоне, – добавил он.
– В Лондоне? – отстраненно удивилась Ирис.
– Именно. И мы отправимся туда уже завтра. Я отдал распоряжение Мэри паковать твои вещи. Мы будем жить в гостях у милорда, в доме на Кинг-стрит. Это недалеко от Уайт-холла.
– У Джорджа есть дом в Лондоне?
Нортон недовольно подумал, что из всего сказанного до нее дошло только это.
– Он купил его недавно.
– Он купил? У него нет денег даже на собачью будку.
– Купил, – повторил Нортон, – а я дал ему денег. И мы не будем обсуждать это с тобой.
– Ах, вот что! – Ирис вскочила и сделала несколько быстрых шагов, – Как же это я раньше не догадалась?! Ведь это было ясно и слепому. И еще этот раненый человек, который прятал лицо… Теперь понятно. Попутный ветер из Голландии?
Она выпалила это – и сама испугалась. Альфред Нортон замер. Он смотрел на нее остановившимся взглядом и был похож на человека, пораженного молнией. Наконец, он опомнился, встал и, не глядя на дочь, взял бутылку. Несколько минут он не мог справиться с пробкой, руки его дрожали.
– Мисс Нортон, вы отдаете себе отчет в том, что обвинили отца в государственной измене? – произнес он, наконец, и голос его показался дочери чужим.
– Я отдаю себе отчет в том, что сделала это слишком громко. Даже в стенах этого дома мне следовало быть осторожнее.
– Замолчи! – рявкнул Нортон. – Хватит об этом. Это твои фантазии, и вдобавок – глупые фантазии. И я собираюсь их пресечь. Через неделю ты станешь графиней, и я лично поведу тебя к алтарю. Никаких возражений, – рявкнул он, хотя Ирис и так молчала. – До сих пор я лишь уговаривал, а сейчас буду приказывать. И ты не посмеешь ослушаться.
Ирис стояла напротив, прямая и внешне очень спокойная. Но ее спокойствие не могло обмануть Нортона. Дочь была зла, обижена и очень встревожена. Но – молчала. С минуту Нортон смотрел на нее, ожидая хоть какой-нибудь реакции, потом пожал плечами, повторив ее излюбленное движение, и вышел в боковую дверь, прихватив початую бутылку.