Тактик дрожал от страха, когда вошел в отсек управления. Такого еще не было за всю историю полетов «Толстяка». Убит свой! Пусть и Бунтарь, пусть и нечаянно. Но свой, свой! Да, Бунтарь достукался до того, чтобы закрепить за собой место в карцере пожизненно. Бунтарь был достоин самых суровых наказаний. Но ведь не смерти же… Прощай, так удачно начавшаяся карьера! Черт дернул Бунтаря попасться на мушку арбалета!
— Доложить результаты ночного патруля! — приказал Стратег, позевывая.
— Враг отбит! — отчаянно крикнул Тактик. — Но… но с потерями с нашей стороны.
— Велики ли потери? — Видно было, что Стратег отчаянно боролся со сном.
— Убит Бунтарь…
— Этого следовало ожидать. Он всегда имел обыкновение лезть на рожон.
Нет, Тактик еще не докатился до такой степени, чтобы врать Стратегу.
— Стратег, — сказал он, — произошло страшное недоразумение. Бунтарь попал под луч моего арбалета. Я не хотел, я не знал…
— Кто просил его лезть на мушку? — удивился Стратег. Борьба его со сном, кажется, проходила успешно. — И как он вообще попал в ночной патруль? Ведь он сидел в карцере!
— Он не был в патруле. Бунтарь и Дурашка бежали из карцера.
— Бежали!
— Да, Стратег. В ночном переполохе и был убит Бунтарь. Дурашка удалился в неизвестном направлении. Преследовать его ночью по вражеской территории мы не решились.
— Ну, Дурашка сам придет, — сказал Стратег. — Захочет есть и обязательно придет. С него спрос небольшой. Но каков Бунтарь! А?
Тактик понял, что грозы не будет. Нужно, не теряя времени, переходить в атаку.
— Стратег, — начал он, — враждебность планетян очевидна. Мы не могли превратить в пар ни одного камешка. Кто-то открыл дверь карцера. Я не могу предположить, что это сделал кто-то из команды «Толстяка». Открытым оказался и люк крейсера. И это в то самое время, когда мы предпринимали все усилия, чтобы враг не смог прорваться в корабль!
— В надежности команды сомневаться не приходится. Даже Бунтарь не пошел бы на предательство.
— Стратег, я заметил нехорошие веяния среди команды.
— Какие же?
— Оружейник не верит, что мы окружены врагами. Более того. Планета ему нравится, он даже жалеет ее!