Мистер Кэрри вставал ровно в восемь - она слышала звон будильника, потом радио свиристело и начинались новости. В восемь двадцать он спускался на кухню завтракать, благоухая мылом для бритья и сапожной ваксой. Он всегда говорил: "А, с добрым утром, мисс Фэншоу, с добрым утречком", а затем кратко отзывался о погоде. Бывало либо "промозгло", либо "солнышко, как я погляжу", либо "пасмурно". Он ел горячий завтрак, а потом запивал его двумя чашками крепкого чая с жареным хлебом.
Завтраки были для Эсмы делом чести, она красиво накрывала на стол, стелила накрахмаленную скатерть, подогревала его тарелку в духовке, а хлеб поджаривала в самую последнюю минутку, чтобы не остыл и хрустел. Она думала: "Таким, как я, нельзя жить в одиночку, заботиться только о себе. У меня прямо-таки потребность за кем-то ухаживать".
Без десяти девять мистер Кэрри доставал из чулана чемодан, желал ей всего доброго и уходил. А дальше она оставалась сама по себе, как всегда, правда, теперь она больше времени тратила на уборку - наводила глянец, и особенно в комнате у мистера Кэрри, - а еще на покупку всяких вкусных вещей ему на завтрак.
Она давно собиралась записаться в вечернюю группу - учиться делать абажуры, но в этом году опоздала, ей сказали прийти после лета, так что она купила каркасы, картон и бахромку, взяла в библиотеке руководство и стала учиться сама. Несколько раз она носила свое рукоделье на выставки-распродажи, а еще она хотела устроить утренник с кофе и кексами и немного поопекать стариков. Она жила полной жизнью. Хорошо, что у нее поселился мистер Кэрри. Настала пасха, и она начала гадать, когда же он приступит к своей летней работе и что это за работа такая. Он об этом молчал.
Возвращался он каждый вечер между половиной шестого и шестью и сразу же шел к себе. Иногда он еще на часок выходил, наверное, поужинать или выпить кружку пива, но чаще сидел дома, и Эсма до утра его не видела. Несколько раз из его комнаты слышалась музыка, наверное, радио, и ей было приятно, что в доме жизнь, что кто-то делит с ней кров.
Как-то в пятницу вечером мистер Кэрри спустился на кухню рассчитаться с ней за неделю, она как раз вынула из духовки баранье жаркое, пригласила его к столу, и он до того быстро согласился, что ей стало совестно, она испугалась, не ходит ли он вообще голодный. И она решила, улучив удобную минутку, предложить ему пользоваться кухней.
Удобную минутку она так и не улучила. Зато мистер Кэрри стал вечерами спускаться на кухню два-три раза в неделю и ужинать с ней, она привыкла покупать продукты на двоих, и когда он предложил надбавить ей еще фунт за еду, она согласилась, хоть, может, это и было необдуманно. Но так приятно ужинать не одной. Мамин голос внушал, что еда обходится куда дороже фунта. "Ничего, зато мне приятно, и ничуть не жалко этих денег".