— Наверное, я бы вел себя так же, будь у меня ребенок.
Габи покачала головой:
— Сомневаюсь. Ты мне, скорее, кажешься человеком, способным ко многому относиться просто. Вряд ли ты сильно изменишься, когда станешь родителем.
— Возможно, ты права, — согласился Тревис.
— Конечно, я права.
— Потому что ты меня знаешь?
— Эй, не начинай сначала.
Они еще полчаса сидели рядом и болтали — очень свободно. Габи рассказала о родителях, об их противоположных характерах, о своих сестрах и о том, каково было расти, приспосабливаясь ко всем ним. Она рассказала о колледже и о фельдшерской школе, о вечерах, проведенных в Бофоре до переезда. Габи лишь мимоходом упоминала Кевина, и это удивляло девушку, пока она не осознала, что пусть он теперь и является неотъемлемой частью ее жизни, так было не всегда. Каким-то образом беседа с Тревисом напомнила ей, что она сформировалась как личность задолго до встречи с Кевином.
В конце концов Габи призналась, что порой разочаровывается в работе. Она проговорилась даже о том, о чем намеревалась молчать. Хотя Габи не упомянула доктора Мелтона, но пожаловалась на некоторых родителей, с которыми ей доводилось сталкиваться. Габи не называла имен, но Тревис то и дело улыбался — видимо, он прекрасно понимал, о ком речь.
Тем временем Меган и Лиз убрали остатки еды, а Лэрд и Элисон вернулись обратно. Мэтт лежал, наполовину закопанный в песок, причем ребятишки то и дело попадали ему лопаткой в ухо или в нос. Потом у ног Габи приземлился диск, и она увидела Джо.
— Кажется, пора вызволить Мэтта! — крикнул он. — Не хочешь этим заняться?
— То есть отвлечь детей?
Джо ухмыльнулся:
— Сомневаюсь, что у нас получится.
Тревис взглянул на нее:
— Ты не против?
— Нет. Иди.
— Предупреждаю, будет шумно. — Он встал и крикнул детям: — Эй, малыши, хотите посмотреть, как играет в «тарелочку» настоящий мировой чемпион?
Те дружным хором отозвались: «Да!!!» — побросали лопатки и ринулись к воде.
— Надо идти, — сказал Тревис. — Публика ждет.
Когда он зашлепал по воде, Габи поймала себя на том, что внимательно следит за его действиями и испытывает нечто вроде привязанности.
Времяпрепровождение с Тревисом оказалось вовсе не таким, как она себе рисовала. Никаких претензий, никаких попыток понравиться; судя по всему, он интуитивно чувствовал, когда лучше промолчать, а когда — ответить. Габи догадалась, что это — ощущение глубинной связи, которое некогда привело ее к Кевину. Она жаждала не только физического возбуждения, которое охватывало ее в те вечера, когда они были вместе; еще сильнее девушке хотелось уюта, который она испытывала в те минуты, когда они разговаривали или когда Кевин тихонько брал ее за руку, когда они шли к машине. В такие мгновения Габи думала: «Вот единственный мужчина, с которым я хочу провести свою жизнь». Минуты, которые в последнее время становились все реже.