— Да к Мастеру, — тут же ответил белобрысый. — Обычно всех, кто приходит, везут к Мастеру.
— И много народу приходит?
— Когда как. Раньше много было, но их пулеметами отгоняли. Чокнутые лезли, а там разберись поди, кто в самом деле чокнутый, а кто не до конца… Сейчас мало народу приходит, поэтому кого гонят, кого, как вас, пускают в город. А там уже смотрят — пригодятся или нет.
— А почему нас пустили, сэр? — спросила Мидори. Белобрысый замешкался, словно раздумывая, стоит ли здесь с кем-то разговаривать, кроме хоккеиста, но все же ответил:
— Ну, вы не чокнутые — раз. Не бандиты — два, хотя бандитов тоже иногда пускают. И вообще компания у вас занятная, такие велено забирать.
— А ваш Мастер, он не устает беседовать со всеми прибывшими? Дело-то к ночи.
— Мастер никогда не устает и никогда не спит, — сказал Стив Шоу. В голосе его прозвучали страх и почтение. — Он скажет, что с вами делать. Прости, но я больше не могу с тобой разговаривать. Мы подъезжаем.
Грузовичок остановился, и белобрысый коротко сказал:
— Выходим.
Он даже попытался помочь Атике вылезти из кузова, но девушка брезгливо отдернула руку. Шибанов огляделся: грузовичок стоял посередине огороженного каменной стеной двора. Кладка была старой, видимо, какое-то историческое здание; по ней прихотливо вился густой плющ. Возле стены стоял белый «ролсс-ройс», под капотом которого возился человек в спецовке, насвистывая почему-то гимн Армии спасения[36].
— Ага, вот они, — сказал уже знакомый всем капитан Долтри, выходя из арки. — Еще раз добро пожаловать.
— Вы и есть Мастер?! — наивно удивилась Мидори, внимательно разглядывая капитана.
Долтри нахмурился, потом перевел взгляд на белобрысого:
— Ты им уже все разболтал?
— Я только… — пробормотал виновато Стив Шоу, но капитан его перебил:
— Ты пойдешь на гауптвахту, придурок. За свой длинный язык. Ты что, гребаный экскурсовод? Простите, мэм… — повернулся он к Атике.
Шоу скис.
— Шагом марш! Доложишь сержанту Клементи, он с тобой разберется.
— Есть, сэр… — промямлил Шоу и побрел прочь.
— Так что с нами-то? — напомнил о себе Шибанов.
— Сейчас я провожу вас к Мастеру. Идите за мной.
…В полутемной зале, куда привели четверку, стояло кресло наподобие трона. В кресле сидел седой человек с пронзительными глазами, которого Шибанов явно где-то видел. Ростислав никогда не интересовался американской политикой, но Мастер оказался ему знаком. В самом деле, как и говорили — то ли министр, то ли сенатор… На нем были безукоризненный черный костюм, белая рубашка, синий шелковый галстук. У стен застыли человек десять автоматчиков. Маленький столик стоял по правую руку от кресла Мастера. На нем лежала стопка старых газет, рядом стояла статуэтка Богоматери — с виду золотая, но вполне могла быть мексиканской или китайской копеечной поделкой.