Был конец октября, рано начинало темнеть. Свет фонарей дрожал в маленьких лужицах, которые Юля старательно обходила, чтобы не вымазать новые ботинки. Иногда ветер бросал ей под ноги пожухлые листья, иногда с деревьев падали холодные капли, и Юля досадливо отряхивалась. Почему-то сейчас ее раздражало буквально все: осенняя промозглость, толкотня вечно озабоченных прохожих, гудки и визг несущихся сплошным потоком машин, назойливое мелькание реклам. Юля, всегда так любившая суету столицы, внезапно почувствовала свою растерянность перед могучим холодным городом, в котором она так пламенно мечтала утвердиться. Первой ступенькой был дом Голенищевых, но в нем Юлю, естественно, хотели видеть только домработницей. Второй ступенькой оказалось знакомство и связь с Жоржем Фалиным, обещавшим сделать се театральной актрисой. До недавнего времени Юле казалось, что она уже прочно утвердилась на этой ступени, но вдруг, после возвращения Жоржа с летних гастролей, что-то стало ломаться. Второй месяц Фалин под разными предлогами избегал встреч с Юлей, перестал составлять ей протекцию для участия в маленьких эпизодах на сцене «Нового Глобуса». Девушка терялась в догадках, что было причиной внезапного охлаждения: новое увлечение Фалина или, может, клевета какой-нибудь злопыхательницы типа Эльвиры Бушуевой. Эта прима хоть и делает вид, что в упор не замечает Юлю, но наверняка ненавидит ее, как и всех, кто моложе, красивей, да, к тому же, нравится ее прежним мужьям и любовникам.
Сегодня Юля точно знала, что Жорж дома, потому что полчаса назад созвонилась с ним и заявила истерическим тоном, что устроит скандал в театре, если Фалин вновь попытается избежать объяснения.
Торопливо приближаясь к его дому, она едва ли не вслух произносила негодующий монолог: «Старый самовлюбленный дурак! Он воображает, небось, что я без него жить не могу, умираю от любви. Да если бы у меня была хоть какая-то возможность пробиться самостоятельно, без его помощи, — стала бы я ему звонить, унижаться! На кой черт он мне сдался, потасканный кобель? Но не могу же я всю жизнь прислуживать в доме у Голенищева, а в свободное время еще и раздеваться перед дружками его доченьки — благодетельницы моей Светочки. Нет уж, надо стиснуть зубы и все вытерпеть, лишь бы зацепиться за столичный театр. Иначе — прозябание, немногим лучшее, чем в родном Средневолжске. Или уж бросить совсем этого Жоржа и подумать о чем-то другом? Но в модельный бизнес Светланкина мама меня не пустит, а приличного замужества на горизонте не видно. И потом, положа руку на сердце, разве меня тянет к чему-то, кроме театра и кино? Значит, надо пойти на все, чтобы снова попасть под крыло к Жоржу».