— Прости меня, Юля, желаю тебе счастья.
Не помня себя, девушка выбежала из подъезда теперь уже ненавистного ей дома, в котором несколько минут назад она все еще рассчитывала однажды поселиться.
Юля шла по улице, глотая слезы и повторяя про себя: «Дура, вечная неудачница! Все ты делаешь нескладно, все не так! Возвращайся в Бряхимов, там твое место!»
Бряхимовом Юля называла свой родной город Средневолжск, ибо почему-то была уверена, что именно его изобразил Александр Николасвич Островский в пьесе «Бесприданница». Когда-то, еще в детстве, посмотрев знаменитый фильм Рязанова, Юля бродила по берегу Волги в районе старой пристани и повторяла запавшие в юную душу строки: «Лжете! Я любви искала — и не нашла… Я не нашла любви, так буду искать золота». «Или тебе радоваться, мама, или ищи меня в Волге». Юля всегда любила представлять себя кем-то, изображать разные сцены. В мир игры она уходила от серого мира обыденности, который был к девочке не слишком ласков.
И дома, и в школе Юлю редко хвалили и почти не считались с ее мнением. В семье Жигалиных было две дочери, но основное внимание родители и бабушка отдавали старшей, Людмиле. Люда была очень музыкальна, участвовала в разных детских и юношеских конкурсах, ее успехами гордились родные и учителя. Юля же не имела особых способностей к музыке, да и училась, хоть и без троек, но не блестяще, да и не обладала таким характером, чтобы уметь потребовать свое, обратить на себя внимание. Потому-то ее редко замечали, и она привыкла всегда быть второй, жить в тени одаренной и капризной старшей сестры. Когда Юля слышала восторженное мамино: «У нашей Людочки абсолютный слух!» или одобрительное бабушкино: «Наша Людмилка — девка боевая и открытая душа», ей казалось, что этими похвалами старшей сестре родные словно бы косвенно упрекают ее, Юлю, за то, что она и не такая талантливая, и не такая открытая, а все молчит, себе на уме. И Юля часто в своем воображении разыгрывала разные сцены, представляя, как бы она была королевой, или Золушкой, или отважной пираткой. Ей тоже, не меньше чем Людмиле, хотелось сорвать аплодисменты публики, пусть даже в самом крошечном зале. И скрытная девочка рано поняла, в чем ее талант и как она может выбраться из тени на свет. Тогда, в конце восьмидесятых, еще существовали дворцы пионеров, в которых можно было бесплатно посещать разные кружки, и Юля записалась в драматический. Вскоре ее способности были отмечены и на городском смотре детских коллективов Юле доверили сыграть Принцессу в постановке «Кота в сапогах». Девочка дождалась-таки своей доли аплодисментов. Но вскоре драмкружок, как и весь дворец пионеров, захирел, в стране начали происходить такие события, что уж вовсе не до самодеятельности стало. Юлины сверстники все принялись готовить себя в менеджеры, юристы, экономисты. Девочки покрасивей хотели стать фотомоделями или женами богатых иностранцев, ну, в крайнем случае, — валютными проститутками, воспетыми в «Интердевочке». Однако Юля по- прежнему грезила актерской славой. Раз вкусив сладость признания своего таланта, она уже не могла отказаться от спасительной мечты, которая одна| только могла вытянуть девочку из болота обыденности. В Средневолжске было театральное училище, поступить в которое стало для Юли программой-минимум, успешно выполненной. А уж о максимуме она и думать не смела, хотя в одном была уверена: из родного города надо выбираться. Ей почему-то казалось, что Средневолжск затормозился в своем развитии, оставшись почти таким, как во времена Островского. А уж в девяностые годы, когда вдруг стали сворачивать производство два комбината, дававшие работу большей части городского населения, Юля почувствовала, что грядут тяжкие перемены, и если она не выберется куда-нибудь поближе к столице, то вовсе задохнется в своих родных пенатах, безвестная и безнадежная.