— По тем каналам, к которым я имею отношение? — резко спросил Виктор и повернулся лицом к собеседнику. — Во-первых, не переоценивай мое влияние на СМИ. Оно держится только на старых личных связях и авторитете матерого телевизионщика. А, во-вторых, даже если быя был влиятельнейшим из олигархов, способным уничтожить таких, как Якимов, одним щелчком, то, поверь, не стал бы до этого опускаться.
— Верю, что ты не делал этого сам, — невозмутимо сказал Леонид, ничуть не удивленный сердитым тоном Голенищева. — Но, может быть, намекнул кому-то из своих влиятельных друзей, что Якимов — просто бяка и не худо бы показать это всем. Ведь могло такое случайно прорваться у тебя в разговоре, скажем, с Геннадием Бараником или Владленом Ховриным…
— Ну, ты даешь! — хмыкнул Голенищев. — Сразу видно, что не политик. Да такие люди, как Бараник или Ховрин уничтожают толькотех, кто действительно стоит на их пути. Зачем им тратить силы на какого-то Якимова только из-за того, что он не нравится одному из деловых партнеров?
— Значит, ты никому ничего не говорил про Якимова? — спокойно уточнил Леонид. — Нигде его не поругивал?
— Не припоминаю, — пожал плечами Виктор. — Ну, не исключено, что когда-то и брякнул в своем кругу. Кто меня мог слышать? Мои помощники, сотрудники? Так они не такие уж влиятельные люди. — Виктор оглянулся на Ксению и более громким голосом добавил: — Но, однако, мы забыли о даме. Не очень вежливо с нашей стороны.
— Ничего, я не в обиде, — откликнулась Ксения с другого конца комнаты. — У меня как раз и кофе готов.
Она принесла поднос с кофейником и чашками. Леонид слегка засуетился, помогая ей переставить посуду с подноса на стол, а Виктор снова отметил про себя, что между этими людьми пробегают невидимые токи.
— Итак, разрабатываем три основных направления, — сказал Леонид, принимаясь за кофе. — Первое — театры: «Феникс» и «Новый Глобус». Второе — личная жизнь. Третье — имущественно-деловые отношения, включая бывший Алешин бизнес. По первым двум я работаю сам со своими помощниками. А по третьему без тебя, Виктор, нам не обойтись. Понимаю, что ты человек занятой, но ведь только тебе Алексей расскажет все подробности о своих делах.
— Только, знаешь ли… — Виктор слегка поморщился. — Давай, по возможности, обойдемся пока телефонным общением. Пойми меня правильно. Я бы рад сюда лишний раз приехать, увидеть и тебя, и Ксению, но я ведь себе не принадлежу. Как говорится, взялся за гуж… Мои дни расписаны, каждый мой шаг под контролем. Конечно, политики тоже люди, и у них есть личная жизнь, у некоторых даже очень интенсивная. Но, отрываясь на личные дела, надо ставить в известность помощников, чтобы подстраховали. А в данном случае это не подходит. О встречах с тобой не знает даже мое ближайшее окружение. Я рассудил, что так будет надежней. Вот хоть и молчалив, допустим, Герасим Укладов, мой начальник охраны, но и он может кому-то что-то брякнуть. Например, Инге, если она начнет его выспрашивать. А он предан всей нашей семье, поэтому скажет. Кстати, эта его преданность иногда превращается для меня в плотную опеку. Вот сегодня я еле-еле от него оторвался. Пришлось отослать его на конец города по срочным делам. Так что, не обессудь, но пока длится эта предвыборная свистопляска, на свидания приезжать я не смогу. Ну, разве что в самых экстренных случаях.