Да, Доминик бросила его, и воспоминание об этом разъедает его душу как кислота.
— Думаю, она запаниковала, когда ты решил дать ей развод, и, подумав о будущем, прилетела сюда, дабы убедиться, что у нее будет своего рода медицинский фонд на случай, если придется снова и снова ложиться в больницу для химиотерапии или очередной операции.
Подавленный этой мыслью, Андреас вспомнил свои слова. Он заявил Доминик, что больше не хочет видеть ее. А если Олимпия права и Доминик предстоит еще одна операция, но она не смогла заставить себя сказать ему об этом?
— Помнится, она говорила, как ей не нравится быть обузой для родителей, — продолжала Олимпия, не подозревая о том, что творится в душе Андреаса. — Ее отец находится на правительственной службе и не имеет ничего, кроме оклада. Разумно предположить, что ей нужна денежная помощь, хотя она не думала о ней, когда в первый раз попросила развод. Но прошел год, и, возможно, она перенесла еще одну операцию. Несомненно, необходимость оплачивать счета заставила ее задуматься о своем финансовом положении.
—Я не хочу больше говорить об этом.
— Понятно, что не хочешь. Но от правды не скроешься, Андреас. Она всегда была тихой как мышка, и, вероятно, ей трудно говорить с тобой о болезни.
Надо отдать Олимпии должное — она понимает больше, чем он предполагал. Доминик всегда упорно избегала разговоров о своем здоровье, и ему приходилось проявлять особую осторожность, чтобы она не замкнулась в себе.
Но те дни ушли в прошлое...
— Я лечу в Афины.
— Ты не найдешь ее, если она не хочет видеть тебя, — возразила Олимпия. — Почему бы тебе не остаться на яхте и не подождать? Доминик возвратится, когда соберется с силами. Ты же знаешь, какая она робкая. Вероятно, ей нужно набраться смелости, чтобы обратиться к тебе.
— Я ждал достаточно, — резко бросил Андреас.
Когда катер доставил его на пирс, он немедленно позвонил Полу, но услышал лишь его голос на автоответчике. Тихо чертыхаясь, Стаматакис пошел в деревню, решив выпить чашку кофе в ожидании вертолета. Зазвонил телефон.
— Во имя неба, Пол, что произошло? – прорычал он.
— Много лет я делаю для тебя все, что ты хочешь, Андреас. Но когда речь идет о твоей жене... Можешь уволить меня, если хочешь.
— Где она?
— Не имею ни малейшего представления.
— Тебе не показалось, что она больна?
— Больна? — Последовала долгая пауза. — Нет. Но ты же знаешь, как она мастерски скрывает все, что касается лично ее.
Андреас сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Ты должен был узнать, какое дело у нее в Афинах!
— Я ей не муж.
— Как она смогла уговорить тебя?