— На нашем последнем свидании вы называли меня Люк, дорогой, я отлично это помню.
Она перевела дух.
— Мы оба знаем, ради чего я так говорила.
— Да нет, это было не только ради спасения.
— Я с вами не согласна.
— Почему же? Стыдитесь признаться, что я вам тоже нравлюсь, не только вы мне? Это из-за вашего сана или моего прошлого? А может, замешано и то и другое?
Она попятилась в глубь кладовки.
— Почему вы больше не приезжали в тюрьму? Боялись повторения пройденного?
— Церковные службы в тюрьме — обязанность отца Пола, — процедила она сквозь зубы.
— И это правильно. Мужское исправительное заведение — не место для такой женщины, как вы. Как бы мне ни хотелось вас видеть, я готов был испугать вас до полусмерти, лишь бы вы больше не приезжали.
— Вы с успехом делаете это сейчас, даже не прикасаясь ко мне.
Он не отрываясь смотрел на ее губы.
— Это было моей самой большой ошибкой — я прикоснулся.
Андреа сунула руки в карманы, не зная, что предпринять.
— Не вижу никакого смысла в нашем разговоре. Мы ничего не добьемся.
— Не согласен, — он перешел на шепот. — Во время процесса ты наблюдала за мной, а я за тобой. Вижу, ты готова возразить, но это так, день ото дня мы узнавали друг друга все лучше и лучше.
— Это абсурд.
— С самого начала суда я понимая, что меня подставили и я проиграю дело, поэтому я занялся другим: я мечтал о тебе. О том, как хорошо было бы поговорить с тобой, прикоснуться к тебе и обнять. Но я был совсем не готов к тому, что мой темноволосый ангел как по волшебству окажется в тюрьме, упадет в мои объятия и подарит поцелуй, за который любой мужчина отдал бы жизнь.
Андреа ахнула: он говорил так, словно читал ее мысли. Он описал ее собственные чувства, ее ощущения. Но она не смела в этом признаться.
— Мне кажется, вы все понимаете неверно, это тюрьма на вас так подействовала?
— Наоборот, она мне многое прояснила.
— Вы не возражаете, если мы перенесем наш разговор в гостиную? Я чувствую, что здесь, в кладовке, у меня начинается клаустрофобия.
— Зачем же вы приезжали в тюрьму, где за каждым поворотом запирают решетку?
Его находчивость просто потрясала.
— Чего же вы хотите, мистер Гастингс?
— Люк. И вы прекрасно знаете, чего я хочу.
— Наверняка у вас есть женщина, которая...
Губы его сложились в гримасу.
— Их было несколько, но ни одна не запомнилась надолго. И уж тем более не добилась того, чего добились вы.
Видимо, это замечание можно было толковать по-разному, но она не стала вдаваться в подробности.
— А как насчет брюнетки, убитой горем, которую я видела в суде?
Лицо его приняло жесткое выражение.