— Не стала дожидаться, пока вы мне поможете, — сообщила она и улыбнулась негодующему парню.
— Я и не собирался, — возмущенно заявил тот. — Уж не думаете ли вы, мисс, что я буду обслуживать вас в пути? Нет уж, раз ввязались в это, скажем прямо, мужское дело, то и не рассчитывайте, что с вами будут обращаться, как со слабой, беспомощной женщиной…
— Послушайте, мистер Маклелланд, — прервала его Фредерика, — я не знаю, что вы там себе придумали, но предлагаю прояснить сложившуюся ситуацию раз и навсегда. Я так понимаю, что нам придется провести немало времени в этой кабине, так что нет смысла начинать с обид и недомолвок. Меня зовут Фредерика ван дер Лауффен, и, как уже сказал диспетчер, я обратилась в вашу компанию, чтобы разыскать мистера Бертена по поручению моего недавно скончавшегося родственника. У меня нет ни времени, ни желания вникать в ваши местные правила и разбираться, что вы там нарушаете. Это ваше личное дело, мистер Маклелланд, ваше, вашей компании и служб, контролирующих движение, но не мое. Так что, пожалуйста, не смотрите на меня как на врага-шпиона, — твердо закончила девушка и с силой захлопнула дверь.
Фред помолчал, признавая справедливость ее замечания, но возмущенная гордость не давала так просто смириться с ее присутствием. В конце концов ему навязали довольно унизительную роль таксиста при этой девице с таким вычурным именем. Ван дер Лауффен, подумаешь. Откуда она только взялась на его голову, черт бы ее побрал?
С этими недобрыми мыслями он посмотрел прямо в лицо Фредерике и холодно произнес:
— Нет, это вы послушайте, мисс. Я не напрашивался вам в спутники и совершенно не интересуюсь ни вами, ни вашими делами. У меня своих проблем хоть отбавляй. Так что давайте-ка не диктуйте мне, как себя вести и что думать. И не надейтесь, что я буду строить из себя галантного кавалера. А теперь устраивайтесь и немного помолчите. Времени уже двенадцатый час, а нам еще из города выбираться. До Филадельфии около ста миль, так что надо спешить. Прицеп с грузом берем там. Надеюсь, хоть пробок не будет. Это, пожалуй, единственное достоинство полуденных выездов. — С этими словами Фред запустил мотор, надавил педаль газа и повернул колоссальный руль.
Красавец «петербилт» взревел и неторопливо направился к воротам.
Фредерика отвернулась и уставилась в окно. Черт бы его побрал! Она же не сделала ему ничего плохого! За двадцать три года жизни девушка привыкла к тому, что к ней все хорошо относятся, поэтому такая грубость, такая враждебность, причем без всякого повода, ранили и уязвляли. И удивляли. Конечно, Маклелланд прав: ему и правда практически навязали ее общество. Но она ведь об этом не просила! Хотела даже полететь самолетом в Денвер. И почему это она проявила малодушие и не настояла на своем? Потому что диспетчер был так любезен и так искренне доволен найденным им удачным решением ее проблемы, что у нее духу не хватило разочаровать старика.