— Очень мало, — заверил он меня, тряся головой. — Фактически ничего.
— Я боялась этого.
— Неужели? Вот так перемена. У меня сложилось о вас впечатление как о бесстрашной юной леди. — Его лохматые брови сошлись на переносице. — Я совсем вас не вижу. Где вы пропадаете?
— Я не вращаюсь в ваших кругах, сэр, — ответила я, почувствовав, что он совершенно не сердится на меня, а мои дерзкие слова его забавляют.
— Я начинаю сожалеть об этом.
— Папа, тебе нравится мое платье? — спросила Теодосия.
— Очень милое, голубенькое, да?
— Да, папа.
Он обернулся ко мне.
— А если бы у вас было бальное платье, какой цвет вы бы выбрали?
— Она выбрала бы зеленый, папа, — ответила за меня Теодосия. — Это любимый цвет Джудит.
— Но зеленый считается несчастливым цветом, — ответил сэр Ральф. — Или так думали только в дни моей молодости? Мы говорили: зеленое в понедельник, черное в пятницу. Но уверен, что мисс Осмонд не суеверна.
— В отношении цвета — нет, — ответила я. — Хотя в чем-то и суеверна.
— Не годится считать себя невезучей, — сказал он. — Иначе на самом деле перестанет везти.
Он вышел, подрагивая подбородком.
Теодосия взглянула на меня, удивленно подняв брови.
— Зачем сюда заходил папа?
— Ты должна больше знать о его привычках, чем я.
— Видимо, он волнуется о бале… Джудит, миссис Грей говорит, что ты прочитала несколько книг, написанных сэром Эдвардом Трэверсом. Значит, теперь ты много знаешь об археологии.
— Достаточно, чтобы понять, насколько я невежественна. У нас обеих поверхностные знания, правда? Их мы получили от Эвана Каллума.
— Жаль, что я знаю так мало. — Она оживилась. — Я тоже стану читать. Ты должна мне посоветовать, с чего начать.
Я сразу все поняла. Она отчаянно стремилась научиться вести разумный разговор с Тибальтом.
* * *
Приглашения были разосланы, я составила список гостей и после подтверждения, что они прибудут на бал, стала подписывать карточки. Я помогала составлять композиции из цветов для украшения бального зала. Цветы приносили из теплиц, ведь стоял октябрь, и в саду цветов почти не осталось. Я составляла программки танцев, вкладывала в них розовые и голубые карандаши и вклеивала закладки из шелкового шнура. В первый раз леди Бодреан казалась довольной, она хотела, чтобы я поняла, как сложно выпускать в большой свет хорошо воспитанную юную девушку. Она не могла не заметить, что порой я стояла с понурым лицом, от этого ее настроение улучшалось еще больше. Мне хотелось закричать: не интересуют меня ваши светские мероприятия, пусть ими занимается Теодосия, а грустно мне по другой причине.