Я бы не сказала это никому, кроме Дизраэли, но что, если Гладстон был тайным католиком… и распутником?
Дизраэли только взглянул на меня и произнес своим обычным в таких случаях тоном: «Милая моя государыня», что меня тут же рассмешило.
За многие годы правления я поняла, что всегда существовала опасность оскорбить общественное мнение, и казалось, что против королевской семьи все время зрело недоброжелательство, постоянно готовое вырваться наружу.
Один неприятный инцидент очень восстановил против нас публику, хотя я не знаю, в чем тут была наша вина. Когда мы переправлялись в Осборн, наша яхта «Альберта» столкнулась с другим судном. Трое утонули, и я была очень подавлена случившимся. Эта трагедия разбиралась в суде, и толпа, окружившая здание суда, выкрикивала угрозы в адрес нашего капитана. Все это было очень неприятно; дело тянулось и тянулось, и наши враги раздували его в газетах. Можно было подумать, что я намеренно допустила это столкновение и не придавала никакого значения гибели людей, лишь бы доставить себе удовольствие. Все это было так далеко от истины, и никто не скорбел о погибших больше, чем я.
А потом разразился скандал с Эйлсфордами, в котором снова оказался замешанным Берти. Он обладал удивительной способностью попадать в такие переделки. Случилось то, чего так опасался в свое время Альберт. Дизраэли очень интересовался Индией.
— Когда-нибудь я сделаю вас императрицей Индии, мэм, — сказал он.
Я улыбнулась. Он так пекся обо мне! Он полагал, что было бы неплохо послать Берти в Индию.
— Пожалуй, эта поездка сможет наилучшим образом продемонстрировать его способности дипломата. Правда, я опасаюсь, как бы он вновь не попал в какую-нибудь историю, — сказала я.
— Вы правы, он очень хороший дипломат. Он нравится людям.
— Он слишком любит распутных женщин и азартные игры.
— Людям нравится, когда их герои имеют какие-то слабости, присущие обычным людям, и поэтому-то, обнаружив, что они наделены такими же способностями, как и их герой, они сами себе кажутся героями. Я думаю, что принц Уэльский очень хорошо справится. Наконец я решила, что, раз премьер-министр так считает, так тому и быть.
Берти был в восторге; Александру это меньше обрадовало, так как она с ним не ехала.
Когда он был в Индии, как раз и разразился скандал. Все было опять как в деле Мордонтов — с некоторыми отличиями, разумеется. Но от Берти такого и следовало ожидать.
Диззи, как его все называли — и я тоже, про себя, так как «мистер Дизраэли» звучало слишком официально по отношению к такому другу, как он, — явился ко мне.