Конечно, он был прав, подготавливая меня, иначе это стало бы для меня сильным ударом.
На следующий день я поехала в Германию. Я должна была увидеть осиротевшее семейство Алисы, ее бедных детей, переживавших незаменимую потерю матери. Двоим дочерям Алисы предстояла конфирмация, и я желала присутствовать при церемонии. Все они были очень печальны, они так любили Алису!
Я посетила Викки, как раз когда праздновалась помолвка Вильгельма с принцессой Викторией Шлезвиг-Голыптейн-Зондербург-Аугустенбург, дочерью герцога Фридриха, претендовавшего на Шлезвиг-Гольштейн. Мать принцессы была дочерью Феодоры, так что я была особенно заинтересована в этом браке; он был очень удачным, так как Пруссия аннексировала Шлезвиг-Гольштейн, и в каком-то смысле этот союз возмещал утерянное герцогом Фридрихом. В общем я одобрила этот брак. Хотя радости от этого брака я не испытала, вероятно, она была подавлена впечатлением от моего внука Вильгельма — его поведение, манеры не улучшились и он показался мне очень неприятным молодым человеком.
Больше всего, естественно, меня волновало происходившее в Англии. Я постоянно поддерживала связь с лордом Биконсфилдом, но известия были, увы, невеселые. Наконец я узнала результаты выборов. Мое консервативное правительство потерпело поражение, и либералы победили с большинством в сто шестьдесят мест.
Это была настоящая трагедия. Я возвратилась домой крайне расстроенной. Снова Гладстон!
Мой секретарь, сэр Генри Понсонби, мой постоянный помощник, изо всех сил старался меня утешить.
— Лучше я отрекусь от престола, — сказала я ему, — чем иметь дело с этим полусумасшедшим смутьяном, который все погубит, пытаясь диктовать мне свои условия. Сэр Генри успокаивал меня.
— Может быть, все будет не так уж и плохо. Мистер Гладстон стареет, а с возрастом люди становятся немного мягче.
Что-то я не заметила никаких признаков мягкости в его выпадах против лорда Биконсфилда и в его «мирной политике любой ценой».
— Ваше величество можете послать за лордом Гренвилем.
— Нет, только не он.
— Тогда за лордом Хартингтоном?
— Хартингтон! Это его, кажется, прозвали Харти-Тарти.
— Да, ваше величество.
— Ничего себе премьер-министр! Не был ли он замешан в скандале с герцогиней Манчестерской?
— Они были близкими друзьями, ваше величество.
— Пока он не воспылал страстью к какой-то особе, которую прозвали Скиттлз.
— Эта леди вызывает большое восхищение в некоторых кругах.
Сэр Генри отличался таким же остроумием, как лорд Мельбурн. Он любил делать ехидные замечания. Я подозревала, что и Берти увлекался этой бесстыжей особой.