– Товарищ Джугашвили! – раздался голос из зала. – Законом деятельность партийных организаций на предприятиях запрещена.
Сталин нахмурился.
– Что значит, запрещена? – спросил он.
– Еще в девяносто первом году Ельцин указ выпустил.
– Я не о Ельцине спрашиваю, – жестко сказал Сталин. – Вы сами себе запретили на предприятиях с рабочим классом работать?
– Закон! Против него не попрешь! Посадить могут!
– И что?! – Сталин наконец нашел взглядом того, кто выкрикивал с места.
– Как, что? Тюрьма, однако…
Сталин потемнел лицом. Он достал трубку, и все увидели, как задрожали его руки. Прошла минута напряженного молчания, пока генералиссимус набивал трубку.
– Вы семьдесят лет жили при Советской власти, – наконец заговорил он. – И, наверное, забыли, что для того, чтобы эта власть пришла на нашу землю, люди осознано шли на тюрьмы и ссылки. Меня самого царский режим семь раз отправлял за решетку. Если бы после первого же заключения каждый из большевиков сказал бы себе: "Хватит! Надо делать только то, за что царь в тюрьму не посадит", социалистической революции у нас никогда бы не случилось.
Зал опешил. Протянулась еще одна минута долгого молчания.
– Сейчас, – робко произнес человек из зала, – не такие тюрьмы, да и из ссылки не убежишь.
– Почему, – ответил Сталин, – о миллионах погибших в Отечественной войне за то, чтобы вы жили, вы вспоминаете, а о загнувшихся в царских тюрьмах за то, чтобы у вас были бесплатные медицина, образование, за то, чтобы не было безработицы, и за, чтобы ту же самую Великую Отечественную страна могла выиграть, вы не помните?!
И вновь в зале повисла пауза.
– Но сейчас на предприятиях, – опять раздался неуверенный голос, – фактически нет рабочего класса. Промышленность разрушена. Да и в постиндустриальном обществе рабочий – не тот, что был в начале двадцатого века.
– Вы в теорию хоть изредка заглядываете, товарищи коммунисты? Как бы ни была разрушена промышленность, но она работает, выпускает товар. Функционирует товарное производство, а значит, классы никуда не делись. Сам процесс производства делит людей. Классы – это большие группы людей, различающиеся по их отношением к средствам производства… Кем бы ни были абстрактный дядя Коля или парнишка Вася, они стоят у чужих станков и производят продукцию, которая им не принадлежит. Чем они принципиально отличаются от путиловского рабочего прошлого века?
Сталин посмотрел в зал и, выдержав паузу, продолжил:
– Отличаются, скажете вы! Образованием, одеждой, дачей, машиной, но это второстепенные отличия. Главное, еще раз повторюсь: они стоят у чужих станков и производят продукцию, которая им не принадлежит. И от этого целиком зависит их хлеб насущный, жизнь и благополучие, все их жизненные блага, которые просто разные в разных веках. То есть главный интерес у них – схожий – чтобы крутился станок, работал завод и платилась зарплата.